— Так вот, ваш отец запудрил маленькому Данди мозги, захламив их всякой дребеденью которую сто пудов черпал он из своего воспалённого шизофренического мозга...
— Попрошу не оскорблять…
—...и ребёнок поверив в существование придуманного дедом мира сказки купился. Хотя всё это не более чем шарлатанские уловки. Поймите одно, Рик, не секрет, что они оба для вас очень дороги и близки, но если одного уже нет в нашем трудном мире, то другой одной ногой всё ещё тут...
— И ?...
—…так не дайте правде превратиться в ложь, благодаря которой обе детские ножки Данди, соединятся в том пространстве где света меньше а мрака больше.
— А если своими словами ?
— Не врите самому себе. И пока не поздно, признайтесь в том что ваш отец виновник всего случившегося ?
— Я этого не отрицал. Из за его смерти мой малыш сейчас...
— Нет !!! Я не только об этом.
— А о чём же ещё ?
— Я про...сказку на двоих ! — Глаза его аж полыхнули в полутьме.
— Ах, вы про это...Я в это не верю !
— Так же как и в невменяемость отца ?
— И в это тоже. — Заключил он.
Почему-то давить на без того уже раздавленного до жути упёртого отца семейства ему не хотелось и он перешёл к запасному ходу.
— Смотрите, Рик…— Доктор глубоко вздохнул. — Данди мог только по двум причинам впасть в глубокий сонный транс.
— Озвучьте их?
— Так значит …смерть дедушки...и сорванная мечта дитя.
— Потому что умер ? Не успел ?
— Так и есть. Но согласитесь со мной вот в чём. Если бы дед являлся хотя бы капельку вменяемым в свои древние годы, разве ему бы пришло на ум таким образом спекулировать внуком ? Испытывать его на прочность. Искажать зарекомендовавшие себя уже веками существующие рамки жизненной реальности ?
— Вы говорите как профессор доктор.
— Стаж в данном направление сыграл немаловажную роль. Но всё же спасибо, и мне сейчас хотелось бы от вас иного.
— Чего ?
— Вашего согласия ...
— Оставим это на потом.-Сказал Рик.
А вот на какое “потом” он знать не мог.
— Как бы не опоздать. Запомните, каждый прошедший день как упущенный и играет большую роль во всем последующем. Нужно спешить ! Мы должны противопоставить этому явлению все имеющиеся у нас возможности, те же козыри, и тогда вероятнее всего победим.
— Мы боремся с явлением ? — Рик тоже поднялся на ноги.
— Мы боремся как с ним, так и с вашим напористым характером.
— Доктор…— Говорил Рик уже спокойнее. —...тогда у меня к вам такой вопрос. — От белохолатника требовалась ясность. — Вы несколько дней назад в диалоге со мной, в теме о том почему Раин не просыпается уже как десять лет со дня его первого глубокого сна сказали то, что ему в этом препятствуют некие сверхъестественные силы, а сегодня вы признали все написанное Рональдом в письмеце к Данди бредом ссылаясь на психическое расстройство моего отца. Так определитесь же ! — Он недоумевал. — У меня рождается к вам аналогичный вопрос, вы верите в один бред и игнорируете другой ? — Рик показал зубы.
Чтобы дать уместный, быстрый ответ непростому и весьма логичному вопросу, ему пришлось не так уж и легко, но он предложил.
— Дорогой Рик, отец малыша Данди, не забывайте одну вещь, в каждом бреде есть толика бреда....
— Остальное все правда, так?
— Ну почти.
— И где же ваша истинная позиция ? Или вы стоите на грани её ?
— Я отвечу коротко. — Облизав рот он ответил. — Я не хотел бы в это верить. Теперь вас это устроит ?
— А Данди поверил и сделал правильно.
— Значит вы оправдываете его уход в сон ? — Впервые за всё своё пребывание здесь доктор возмутился.
— Я этого не говорил, но то, что произошло не изменить. Это его выбор, и впредь я буду за него спокоен.
— Этим вы мало чего добьетесь, поверьте мне. А теперь я удалюсь, время спать. Данди бы меня понял...
— Вы о сне ?
— Да о нем.
— Я вас провожу. — И Рик сопроводил гостя до двери.
* * *
Так все последующие разы, без опозданий, немного странноватый доктор Фред навещал заснувшего Данди Боя, выискивая в нём какие либо изменения, которые могли произойти в любой момент. Но их не случалось и тот заскоро брал и удалялся вон из квартирки четы Фрост. После того откровенного между ним и Риком разговора на тему о загадочности покойного старика Рональда их рты держались на замках. Особенно у гостя в белом халатике. Он принял решение и думал выждать определённое время, наверняка, после которого само собой всё станет ясно, из того, что пока покрыто тайной завесой, и из того, чего не договаривал отец малыша. А Рик старался при виде доктора не заводить эту тему к разу и больше молчал, а если молчал то как партизан. Перекинувшись нужными фразами, да коротко обговорив о состояние Данди они разбегались, кто куда. И если доктор в свою прожорливую нору, то хозяин квартирки в спальню к сыну.
В один из дней, ближе к ночи, после очередного отбытия Фреда, Рик задумался об этой на первый взгляд кажущейся весьма умной, зрелой и заботливой личности, но при этом особо странной и вызывающей обоснованное недоверие. Иногда казалось, что тот плёл несусветную чепуху. И вот, Рик решил переговорить со своей женой на тему о нём, и его забалтованиях. Он планировал многое для себя выяснить и в этом ему могла помочь только она - его любимая и надёжная умница жена, — Мерилин. Они горячо обнявшись стояли на собственном балкончике и глядели на светящиеся в ночной дали призрачные огоньки. Сейчас в полную темень их горело по городу множество: в окнах близ лежащих и в далеке стоящих различных зданий.
— Тебе случаем не показался этот доктор каким то странноватым ? — Рик был склонен думать всякое, доктор исчерпал к себе доверие.
— Рик, ну если только чуточку, а что ?
Он не ответил, а лишь пробурчал себе под нос.
— И к чему ему тот броский саквояж ?
— Я тоже это поприметила...
— Почему не докторская сумка, Мерилин ?
— А этот саквояж....ты прав Рик.
Они не отрывая глаз смотрели друг на друга, в неком недоумение, и в их глазах проскальзывал какой то потаённый страх.
— Он очень странный, и такая же его гипотеза, и сам рассказ о уснувшем Раине, и всё такое. — Задумчиво сказал муж.
— А дандиевский сон ? Как думаешь, он говорил правду ?
Отец Данди Боя глубокомысленно задумался, какой раз уже на день и сказал.
— Я наведаюсь к четам Киберли, и всё увижу собственными глазами.
— Рик ?
— Да ?
— Ты серьёзно ? — Она сжала его руку крепче.
— Серьёзнее не бывает. — Ответ был вполне решительным.
И через десять минут Мерилин ушла в комнатку к спящему сыну, дабы всю оставшуюся ночь, до самого утра вести за ним наблюдение, а Рик двинул к кровати, необходимо было выспаться. А вот когда он прилёг, откуда невозьмись в его головке появился длинный-предлинный караван ненужных мыслей из предположений, который изначально брёл из ниоткуда в никуда, ну а потом обратно. И тут вставал такой вопрос, — а свяжется ли сон вообще, придя ?! И благо, сон пришёл, связавшись !
“Стена любви и дружбы”
В Зимнем крае принцевого королевства можно было наблюдать влюблённую пару прогуливающуюся по белоснежной тропинке. Прогулка эта происходила на зимнем свежем воздухе под шумные аккомпаненты песенных стрекотаний различных птичек паривших над их головами, и вот, они уже на веточках старых деревьев окутанных морозным пледом, где не без стеснения наблюдают за живым диалогом, который происходит между знатным принцем и знающей себе цену в королевстве принцеской.
— Если честно, то я вам благодарна за повышенного внимание оказанное вами к моей персоне, принц. И за эту прогулочку на свежем холодном воздухе, с утречка.
— Да не надо благодарностей, что вы ! Я бы так вечно... — Он взял паузу в пару секунд и опять заговорил. — И не забывайте. Мир у ваших ног. — Тут он опять заулыбался, от сказанного и её заставил разойтись в улыбке.
— Лесть лестью, но мне очень приятно слышать такое.
Они брели вдоль длиннющей стены, что тянулась аж в несколько километров до самых ледовых скульптур установленных в центре на площади Согласия. Стена имела самоназвание, — “Стена любви и дружбы.”, и была разрисована всяческими каракулями, а под ними плясали образы влюблённых пар восседающих на белогривых лошадках пребывающих в романтической обстановке, а также принцев и принцесс отдыхавших на природе : намулёванные амадеусы расположившиеся на вечнозелёном лугу, кто в лесу гуляющий под ручки, где улыбки вне зависимости от возрастов сияли мирным светом разливаясь по белу свету, наполняя мир добром, но а глаза их излучали неподдельную и всеобъемлющую радость.