— Будь сильным, Дан, — говорит она. — Будь!
И все растаяло, оставив после себя ощущение радостной легкости.
…Он открыл глаза: Эя лежала рядом и смотрела на него.
— Отчего ты так улыбался во сне? — спросила она.
Часть VIII БИТВА
64
Гигантский Зал Конгрессов быстро заполнялся. Летели и летели ракетопланы — из множества городов, со всей Земли, доставляя тех, кто должен был непосредственно присутствовать на суде.
Остальные, на Земле и в Малом космосе, оставив работу и включив экраны, будут следить за ходом суда по всемирной трансляции. Лишь немногие: врачи, дежурные, участники экспериментов, приостановить которые было невозможно, могли ознакомиться с ним позже по записи. Участвовали все: событие было чрезвычайным.
Амфитеатр Зала разделен на две части: левую заполнили свидетели защиты, одетые в белое; правую — свидетели обвинения в черном.
Было раз в редкой практике всемирных судов: лишь одна сторона зала заполнена свидетелями — черная; на белой — лишь один. Тоже в черном, лишь с белой повязкой на голове: назначенный, а не добровольный, свидетель защиты. Когда судили, приговорив к физическому уничтожению неисправимых алкоголиков и наркоманов: никто не решился оправдывать уход от мучительных трудностей кризиса в искусственно вызываемое безумие. Даже сами обвиняемые: тоже в черном.
На этот раз белая сторона сильно заполнена. Но не вся целиком, как с удовлетворением отметил Йорг. Зато черная — до отказа: генетики и социологи, хирурги, сексологи, биокибернетики. Совет Воспроизводства — в полном составе.
Но четверо генетиков и там, на белой стороне. Милан пришел, хотя до последнего момента Йорг рассчитывал, что он не станет появляться. Дзин — тот вообще сидит рядом с Даном. Еще два изгоя — Альд со своим дружком Олегом.
Тут же, конечно, праматерь Эя. Матери N2 и N3 — Лейли и Рита. Поль со своими актерами. Сын Дана, хотя, как слышал Йорг, он не принимал участие в делах отца. Множество аспирантов, студентов, универсантов — они все прибывали, и с ними их профессора: не исключено, что до отказа заполнят места на белой стороне. Большая группа журналистов — в отличие от всего трех на черной стороне.
Посреди каждой из сторон — круговой монитор: наблюдающий за судом вне зала может настроиться на любой из них — как бы усесться в одной из сторон, причислив себя к ней. Для тех, кто еще никак не определил свою позицию — третий монитор в середине зала.
…На возвышение поднялся наблюдатель Высшего совета координации, одетый в ярко красную одежду — объявил открытие суда и предложил избрать его президиум.
Каждая сторона предлагала своих кандидатов; среди них не было ни Дана, ни Йорга — оба были главными свидетелями: один — защиты, другой — обвинения. Зато Йорг внутренне вздрогнул, когда Дан предложил кандидатуру Дзина.
Голосовали все находящиеся в Зале и вне его на Земле: те, кто находились в Малом космосе, чтобы не терять время из-за запаздывания прихода сигналов, должны были голосовать, лишь если без них какая-либо кандидатура получит равное количество голосов за и против.
Голосование прошло быстро. Результаты загорелись на табло: в президиум прошли две трети членов от обвинения, от защиты — лишь одна. Йорг был пока доволен, — но настроение сильно портило то, что Дзин все же прошел в президиум. Они заняли свои места на возвышении.
В зал был приглашен Ги. Медленно и спокойно прошел он к месту обвиняемого на отдельном черном возвышении. Весь в белом: в знак того, что не признает себя виновным. Предъявленное ему обвинение не оглашалось: оно было передано совместно с объявлением всемирного суда над ним всем и каждому в личный архив.
— Ты отказался от суда другим составом и дачи показаний его комиссии. Готов ли ты сейчас дать их? — спросил наблюдатель Высшего совета координации.
— Да: готов!
— Говори!
— Меня обвиняют в совершении несогласованных действий: срыве проведения важных экспериментов. Поэтому я расскажу и покажу, в чем состоят эти эксперименты. Объектом их являются люди.
— Неполноценные! — раздалось откуда-то из рядов обвинения.
— По ставшей привычной и кажущейся естественной терминологии. К слову «неполноценный» никогда не прибавляется слово «человек». И потому — спокойно считается, что с ними можно делать что угодно. Я расскажу и покажу, что именно, хотя это касается лишь того, что мне довелось узнать на «Дарвине».
— Прошу слово! — поднялся один из членов Совета воспроизводства, сидевший в президиуме. — Демонстрация объектов проведения экспериментов на «Дарвине» считаю недопустимой. То, что вызывается сугубой необходимостью, далеко не всегда производит нормальное впечатление на тех, кто не имеет прямое отношение к этому делу. Достаточно того, что персонал станции несет всю тяжесть впечатления на себе — сознавая, что выполняет тяжелый, но, опять же повторяю, необходимый долг. И остальным — незачем это видеть: так же, как тем, кто ест мясо — смотреть процесс убоя животных.
— Даю отвод возражению демонстрации виденного подсудимым, — сразу же парировал Дзин.
Разногласие в президиуме суда: обычно вопрос тогда решался голосованием его членов. В данном случае результат такого голосования был заранее известен. Поэтому Дан счел необходимым нарушить принятый порядок.
— Как главный свидетель защиты считаю ввиду важности причины нынешнего суда решить вопрос о показе записей, произведенных подсудимым на «Дарвине», всемирным голосованием.
— Это нарушение порядка проведения всемирных судов, — заметил наблюдатель Высшего совета координации.
— Я считаю его оправданным. И настаиваю на своем предложении. — В зале возник шум.
И вдруг поднялся Йорг, и когда шум прекратился, произнес:
— Как главный свидетель обвинения, я не возражаю против доводов главного свидетеля защиты и прошу принять его предложение.
Для свидетелей обвинения его заявление было неожиданным: он сделал его, не согласовывая ни с кем — считал, что дело не терпит отлагательства. Тем более что результат выборов президиума давал уверенность в том, что достаточно вероятно отрицательное решение. Но он не боялся и противоположного: ясно было, что Дан неизбежно постарается использовать все возможности, чтобы доказать, что они не просто не хотят — боятся показа. И добьется его рано или поздно — когда любопытство людей будет подогрето их сопротивлением демонстрации. Йорг понял это раньше других.
Он продолжал стоять, глядя в сторону Дана, всем своим видом демонстрируя уверенность в успехе. И не дрогнул, когда большинством голосов — правда, крайне незначительным, всего в несколько процентов — прошло предложение разрешить показ.
Ги стал обстоятельно и подробно рассказывать, что увидел на «Дарвине», сопровождая слова демонстрацией записей. Их было много: вряд ли он показывал все — было явно отобрано то, что должно было произвести наибольшее впечатление и, к тому же, перекликаться с кадрами хроники Второй мировой войны. Йорг заметил это сразу.
Зал напряженно молчал. Слушали и — особенно — смотрели слишком внимательно: вид у многих был подавленный.
— Поэтому я не мог не сделать то, в чем меня здесь обвиняют. Я — спасатель: не мог спокойно видеть, как люди же бесчеловечно обращаются с теми, кого не хотят считать людьми. Я не был согласен с творимым злом.
— Твое несогласие не давало тебе право предпринимать самовольные действия!
— Я — спасатель, — снова повторил Ги, — я привык немедленно приходить на помощь тем, кто в ней нуждается. Я не мог ждать — пока те самые, кто безжалостно калечит этих несчастных, поймут то же, что уже знал я.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что уже известно многим: правду о том, что творится на Земле. Страшную правду о нас, раскрытую Лалом Старшим.
— Кто познакомил тебя с его взглядами?
— Мой лучший друг — Ли.
— Есть ли еще вопросы у президиума? — Их не было.