Руки Кимао оказались на ее обнаженных бедрах. Ладони сжали упругие мышцы и, подхватив ее, усадили на себя. Прикасаясь пальцами там, где ей хотелось, он распалял в ее теле пожар. Соски, что прижимались к его груди, начали ныть, и Данфейт скинула с него рубашку, чтобы прикоснуться ими к его обнаженному торсу.
Кимао оторвал ее от двери и уложил на пол. Его язык приник к коже ее шеи, и поцелуй запечатал это место. Ладонь соскользнула и упала на грудь, сжимая ее и поглаживая набухший сосок. Он наклонился, и теплое дыхание накрыло розовую вершинку. Данфейт выгнулась, отстраняясь от него, но он последовал за ней, не желая отрывать губы от ее кожи. Его пальцы пробежались вдоль линий мышц ее живота и спустились ниже, прикасаясь к плоти. Влага оросила его ладонь и палец, задевая клитор, скользнул в тепло ее тела. Мурашки побежали по телу Данфейт и застряли внизу живота. Ее пальцы запутались в его волосах, сжимая шелковые пряди в своих кулачках. Его руки легли на ее бедра и заскользили по ним вверх. Ее ладони пробежались по рельефу мышц его спины, спускаясь на талию и прикасаясь к поясу его брюк. Ее язык оставил влажный след на его шее. Она прикусила мочку и втянула ее в свой рот, лаская ямочку за ушком. Кимао повернул голову и снова встретил ее губы. Он прикусывал их, он втягивал их в свой рот, гладя ладонями ее бедра и прикасаясь пальцами к ее плоти, скользя, на этот раз, по поверхности, и не проникая внутрь. Она расстегнула ремень и застежку его брюк, снимая их с него вместе с бельем. Она протянула руку и прикоснулась к тому, что упиралось ей в бедро. Теплый. Бархатный. Она провела по нему пальцем и погладила самый кончик. Кимао вздрогнул от этого движения, и произнес что-то на деревийском.
Ее руки обвили его шею, ее обнаженная грудь прижилась к нему.
— Я люблю тебя, — прошептал Кимао, сжимая ее колени своими ладонями и наполняя трепещущее тело собой.
Бледная кожа Данфейт покрылась пятнами, губы распахнулись и изо рта вылетело нечто, вроде тихого придыхания. Ее веки приоткрылись и тут же сомкнулись на глазах. Она вздохнула полной грудью и начала двигаться. Прикасаться к нему, чувствовать, как жар его тела обжигает ее кожу, испытывать дрожь, когда он, в ответ, подает свои бедра вперед и прикасается к самой ее сути. Он провел языком по ее распухшим губам и больше не смог оторваться от них. Хотелось большего. Еще большего, чем было сейчас. Он подхватил ее и усадил себе на колени, позволяя самой определять, каким образом ей двигаться. Он ласкал ее рукой, заставляя выгибаться и прикасаться к нему животом.
Она чувствовала его всего, каждое движение, каждый толчок, каждое прикосновение к сердцевине, скрытой внутри. Она подавала бедра навстречу, хватая воздух ртом каждый раз, когда он заполнял ее до отказа. И маленький бугорок, что терся о его живот… Он специально прогибал спину, чтобы задевать его.
Что такое целое? То, что нельзя разделить или то, что образует совершенство, будучи составленным из разных элементов? Они были целым сейчас. И все казалось правильным, и таким понятным, что по-другому и быть не могло. Это удовольствие. Такое знакомое и совершенно новое в одно и то же время. Данфейт открыла глаза и прижалась к его шее.
— Кимао! — простонала она, цепляясь пальцами за его спину и оставляя на ней багровые полосы от своих ногтей.
— Done Faitu…
Ее грудь… Она оказалась прямо перед ним. Он протянул ладони и сжал ее в своих руках, а потом наклонился и начал целовать, растирая вершинки сосков своими ладонями и обволакивая языком нежную молочно-белую кожу. Неспешно, медленно и так… …нежно. Данфейт застонала, когда почувствовала, как он посасывает ее. Его ладони легли ей на шею и снова притянули к себе. Его язык заскользил по ее ключице, оставляя влажный след на ее теле. Его губы сомкнулись и покрыли поцелуями кожу под каждым из пальцев его рук. Он взял в ладони ее лицо и осыпал поцелуями каждую из его черт. Брови, веки, виски, скулы, нос, щеки и прикоснулся к губам, раскрывая свой рот и поглощая ее собой. Он вторгся в нее своим языком, лаская ее, играясь с ней, и не позволяя отстраниться или вздохнуть. Его руки заскользили по ее спине и опустились на бедра, сильнее прижимая к себе.
Он отстранился и посмотрел на ее лицо. Красивая… Какая же она красивая… Темные волосы, спутанные на затылке, глаза, в которых хочется тонуть, носик, о который хочется потереться своим носом, ямочки у углов рта, что так и тянут прикоснуться к ним губами, и бледная кожа, которая шелушилась на щеках, если Данфейт долго пребывала на солнце.
Кто она, его женщина? Она не отказалось от собственных принципов, попав в общество, где все ее убеждения противоречат правилам. Она обижала его, сама того не понимая… С какой легкостью она заставила его страдать? Насколько просто она смогла стереть из его памяти привязанность к другой? Она неправильная. Она не вписывается ни в какие рамки. Она олицетворяет все то, с чем его учили бороться. Но как противостоять тому, от чего не можешь отказаться? Как отказаться от того, к чему тебя так влечет? Как владеть той, которую нельзя приручить? Принять такой, какая она есть. Он принял. И долго не мог понять, почему? Потом понял. Когда почувствовал, что почти потерял. Понял, что просто любит и точка.
Он приподнял ее за бедра и вновь опрокинул на пол, придавливая своим телом. Он наклонился к ее губам, и, прикоснувшись рукой к ее плоти, развел ее бедра, снова наполняя собой. Она втянула в себя воздух и застонала.
— Мне плевать, что ты пьяна, — прошептал Кимао. — Ты запомнишь все. А если забудешь, я напомню тебе. Ты будешь любить только меня, только меня будешь хотеть. Каждый раз, как посмотришь мне в глаза, будешь думать только о том, что я могу с тобой сделать, — прорычал Кимао, приподнимаясь к ней и встречая ее губы на своем пути.
— Кимао, — простонала Данфейт, когда почувствовала, как он надавливает своим пальцем на совершенно недоступное, в ее понимании, место.
— Тебе понравится, — прошептал он и ввел палец внутрь, нажимая и двигаясь, синхронно с собой.
Почему она позволяла ему? Почему не испытывала стыда за то, что он делает? Почему наслаждалась каждым запретным движением, которые он совершал в ней? Другие ощущения. Иные эмоции. Он стал более настойчивым, он знал, что делал и чего требовал от нее.
— Кимао… — пропищала Данфейт, выгибаясь на полу и пытаясь ускользнуть от него, его плоти и пальца.
— Глупая, — прошептал он перед тем, как она выгнулась под ним и сократилась всем своим существом.
Этот взлет… Волны, охватывающие все тело и заставляющие рычать и пригибаться, прижимая ее еще ближе к себе.
Его стон, такой низкий, урчащий на ухо… Его тепло разлилось у нее внутри и запульсировало в самой сути. Он дрожал, так же, как и она. Он рассыпался вместе с ней. И понимать это было слишком приятно, точно так же, как и чувствовать его оргазм, отвечая экстазом на экстаз.
Единственная мысль, которая пришла к ней в голову в тот момент, была приятной. Она почувствовала себя свободной. Столько лет в борьбе, в движении, в стремлении нагнать кого-то, что-то доказать, и, вдруг, на все это стало наплевать.
Он заглянул ей в лицо и улыбнулся. Девушка, не осознающая своей собственной красоты. Творение, выражающее благодарность только за искренние добрые поступки. Существо, говорящее правду в глаза и полагающее, что собственный отец не любит ее. Она не знает, что за силой теперь обладает. Рано или поздно, они начнут ее бояться. Так же, как боятся его самого.
— Если сейчас ты назовешь меня другим именем, я за себя не отвечаю, — прошептал Кимао и рассмеялся.
— Заткнись, — простонала Данфейт, поглаживая пальцами кожу на его спине, покрытую испариной.
— Мало, — прошептал Кимао, прикусывая ее ухо. — Мне мало.
Дани потерлась о него щекой и прикоснулась губами к пульсирующей жилке на шее.