— Хочешь помочь мне по-настоящему?
— Сколько раз тебе говорить?
— Поехали!
По дороге, когда они были уже далеко от дома, Аня рассказала, что старик Крютер знает тайну ее отца, об этом проговорилась мать Юргена. Пусть Юрген припрет деда к стене, она покосилась на мальчика, внимательно заглянула ему в лицо. Как он это воспримет? Юрген продолжал неподвижно смотреть вперед.
Аня остановилась. Юрген тоже притормозил. Он стоял перед ней, вцепившись в руль и широко расставив ноги. Наконец, прищурив глаза, взглянул на нее.
— Если ты хочешь мне помочь, тебе придется сразиться со своими. Понял?
Мальчик кивнул.
— Поехали.
Ворота усадьбы Штефанов были открыты. В конце широкого вымощенного двора — жилой дом, двухэтажный, но довольно приземистый и слегка напоминающий господский. У крыльца росли подстриженные в форме шара липы, по две с каждой стороны, высокая черепичная крыша и белые рамы окон блестели в лучах послеполуденного солнца. Хотя в Хорбеке уже давно возникли целые кварталы удобных современных домов, все в один голос твердили, что самым красивым в деревне оставался дом Штефанов.
Юрген с Аней прислонили велосипеды к забору и, робея, вошли во двор. Старик Крюгер подметал булыжную мостовую. В хлеву уже давно не было никакой скотины, никто давно уже не вывозил навоз, нигде не валялось ни травинки, ни листочка, и все-таки Крюгер продолжал мести двор. Он не прервал работы, когда молодые люди подошли к нему, и проворчал:
— Что ей опять здесь нужно?
— Это моя подруга.
— Ты что-то знаешь о моем отце, — сказала Аня. — Хильда рассказывала в Альтенштайне.
Крюгер, по-прежнему согнувшись, повернул голову и снизу вверх взглянул на девочку, его воспаленные веки дрогнули.
— Кому рассказывала?
— Она рассказывала Розмари, — сказала Аня. — Гомолла, наверное, тоже знает.
Крюгер со стоном выпрямился.
— Дура!
Шаркая ногами, он направился было к сараю, желая уйти от допроса. Юрген преградил ему путь, казалось, мальчик боится прикоснуться к деду: он крепко вцепился в метлу. Теперь черенок сжимали оба: внук и дед.
— Уж не воображаешь ли ты, паренек, — сказал Крюгер, — что кому-нибудь будет прок, если это дело выплывет на свет? — Он кивнул в сторону Ани. — Ей ты этим удовольствия не доставишь.
— И все-таки мы хотим знать.
Аня кивнула.
Крюгер оставил метлу в руках Юргена и заковылял к крыльцу, там он снял деревянные башмаки и сунул ноги в домашние тапочки. Тяжело опустившись на ступеньки перед двустворчатой дверью, стекла которой были защищены узорной кованой решеткой, он расселся, словно на троне. Вот что рассказал Крюгер:
— Было это в апреле, по-моему, лет двадцать пять назад. Над крышами то и дело поднимались и падали сигнальные ракеты, освещая ночь зеленоватым светом. Я стоял здесь на ступеньках и заколачивал двери: вот-вот русские придут — церковный колокол бил в набат. Каждый в деревне хотел спасти шкуру и прихватить с собой хотя бы часть добра. Началась дикая паника, только бы не попасть к русским. На улице стоял крик, слышался топот лошадей, скрип повозок, отчаянные проклятия, и над всем этим — звон церковного колокола...
Мы навалили на подводу самые ценные вещи: серебро, дорогой сервиз, несколько перин — приданое Хильды, — все это пошло прахом, когда мы застряли у Шверина, пришлось все бросить и возвращаться домой пешком. У нас осталось только то, что было в руках. Да, мы испытали то же, что и беженцы с Востока, но усадьбу, как видишь, усадьбу нам снова удалось поднять.
Итак, я стоял на ступеньках и заколачивал досками дверь — стоило ли тратить время, они все равно ворвались в дом. Звонил колокол. Твоя мать, Юрген, уже пристроилась на подводе, а Макс — тогда ему было столько же лет, как и тебе, — в эту ночь помогал нам. Он уже выводил подводу на улицу. Я отшвырнул молоток и хотел было забаррикадировать ворота, как вдруг — представь себе, это было ночью, при зеленоватых вспышках сигнальных ракет — передо мной выросли два эсэсовских офицера. Один из них, играя пистолетом, скомандовал:
«За мной!»
Хильда взвизгнула, она с детства была слабонервная. Макс остановил подводу. Я испугался, неужели нам суждено выехать из деревни последними?
«Гони давай, гони, — крикнул я, — на запад, не отставай от других, направление на Шверин. Я догоню вас на велосипеде!»
Что нужно офицерам? В дезертирстве меня обвинить не могли, я был штатским, кроме того, они сами приказали бить в набат.
«В чем дело, господа?» — спросил я.