Тот вместе с другими копошился в воде, красуясь перед ревнителем природы во всем блеске голого тела: два центнера как минимум, крохотные плавочки под мощным брюхом, всю остальную его одежду составляла шляпа, кстати говоря, тоже украшенная пучком перьев.
Эту шляпу Штефан с наигранной кротостью стянул с лысого черепа, прикрыв ею крохотные плавки, в позе его сквозила покорность, он с невинным видом потупился.
Но когда разъяренный уполномоченный пуще того взвинтился и в конце концов завопил, что найдет на них управу, что дело попадет в газету и пусть Штефан рассчитывает на солидный штраф, Макс вдруг разинул рот и ощерил зубы — вот-вот укусит. Вероятно, он не стал бы кусаться, но жалобщик, видно, струхнул: с проклятиями он кинулся вверх по косогору, хлопнул дверцей и укатил.
Нет, Макс всего лишь разок рыкнул, правда весьма устрашающе, словно волк или тигр. Но ежели что, он и жалобно пищать умел, косулей — в период гона любой козел обманется и побежит Штефану под ружье.
«Бюрократов надо обламывать, запомните», — объявил Макс парням, которые от смеха катались по песку, их даже пришлось призвать к порядку.
«Навались напоследок, ребята!»
Под вечер к сходням причалила лодка Даниэля, и Макс галантно предложил Ане руку, помогая выбраться на берег. Ей было всего пятнадцать, но, ей-богу, прелестная девушка!
5. Макс Штефан поднялся из-за стола и вот уже несколько минут стоял у окна рядом с женой. Он глядел на дочку Друската: прислонясь к забору усадьбы, Аня разговаривала с Юргеном. Мальчик стоял перед ней в потертых джинсах, рубашка стянута узлом на голом животе, на плечах полотенце — он возвращался с купания, и отец неодобрительно наблюдал за ним в окно.
Парень повыше девушки, но еще не кончил расти, в этом возрасте все у него слишком: слишком большие уши, слишком крупный нос на худом детском лице, и руки слишком большие, и ноги. А девчонка уже женщина. Зачем она пришла? Чего ей надо? Интересно, о чем они с Юргеном говорят?
— Ты не хочешь идти в школу? — спросил мальчик.
Аня тряхнула головой.
— Все начнут лезть с вопросами, учитель тоже. Мне надо знать, что произошло с отцом. Можно его защищать или нужно стыдиться.
Мальчик застенчиво и неловко погладил ее кончиками пальцев по щеке.
— Можешь спокойно идти в школу, я дам в морду каждому, кто к тебе полезет. Я с тобой!
Аня слабо улыбнулась и взглянула на него, темные глаза блеснули. Мальчуган часто мечтал о ней, он готов поспорить, что нет девушки краше, но для него она всегда неприступна, недостижима. Теперь же он сможет ей помочь.
Она схватила его за плечо, и это легкое пожатие взволновало Юргена. Аня, казалось, поняла это, она убрала свою руку, смахнула с лица волосы и сказала:
— Кто-то его подвел.
— Кто?
— Уж это я выясню, будь спокоен.
Тут Юрген внезапно сообразил, что они стоят перед домом его родителей, и с удивлением спросил:
— Ты же не думаешь, что мой отец...
Договорить не хватило духу.
Аня пожала плечами.
— Как бы то ни было, я хочу поговорить с твоими родителями. Они же давно друг друга знают. И в прошлом было нечто такое, что они — мой отец и твоя мать — от нас скрывают, была там какая-то история. Ну а теперь? Ты ведь заметил, что твой отец не упускает случая посадить моего в лужу.
— Чудные они сегодня какие-то, — сказал мальчик. — Глянь в окошко, только незаметно, вон мои старики стоят и пялятся на улицу, будто тут привидения шныряют.
Аня осторожно повернула голову и увидела за стеклом два лица, остановившийся взгляд их был серьезен — так в иной деревенской горнице глядят из рамок на стене фотографии дедов.
Аня прикусила палец, но смех оказался сильнее, и оба расхохотались. Все еще фыркая от смеха, они рука об руку направились к дому.
Когда они вошли, старик Крюгер вылез из-за стола и заспешил вон из комнаты. Дверь за ним захлопнулась, да с таким грохотом, что Штефан рявкнул:
— Эм!
А Хильда Штефан сделала вид, будто не слыхала ни грохота, ни крика, у нее только веки дрогнули. Юргену показалось странным, что мать прикинулась приятно удивленной и воскликнула: