Сама по себе тайна Даниэля Друската весьма косвенно связана с основной сюжетной линией романа. Но включение рассказа о прошлом в повествование о настоящем далеко не случайно. Композиции романа присуща аналитическая направленность, отражающая характерное для литературы ГДР 70‑х годов стремление к подведению некоторых итогов, осмыслению пройденного республикой пути. В книгах многих писателей ведется разговор о том, каков духовный и нравственный облик людей, проживших почти четверть века в условиях социалистической действительности, какие черты формирует в человеке эта действительность, как соотносится в нем новое со старым, общественное с личным.
Весьма показательны в этом плане жизненные судьбы таких литературных персонажей, как Тео Овербек в «Присуждении премии» Гюнтера де Бройна, Давид Грот в «Выходных данных» Германа Канта, Руди Хагедорн в «Триптихе с семью мостами» Макса Вальтера Шульца, Эберхард Гатт в романе «В поисках Гатта» Эрика Нойча. Подобные книги дают почувствовать, какой значительный исторический путь пройден ГДР за сравнительно короткий срок.
Этапы этого развития проступают в романе Заковского в рассказах и воспоминаниях персонажей. Рассказы эти, всегда окрашенные индивидуальностью очередного повествователя, его интонацией, подобны вставным новеллам. Возникает широкая эпическая панорама действительности, художественное полотно обретает объемность, персонажи — реальность существования, их облик — зримость, их голоса — слышимость. В истории Друската прослеживается история преобразования немецкой деревни и связанных с этим процессом трудностей и конфликтов.
Прежде всего читателю открывается резкая разница, даже контрастность в уровне жизни Хорбека и Альтенштайна. Хорбек очень благополучное, образцовое хозяйство. Альтенштайн, расположенный в болотистой местности, никак не выбьется из нужды. Огромный труд по осушению болота принес лишь временные результаты, плоды его вскоре были сметены непокорной стихией. Даниэль Друскат приезжает в Хорбек и предлагает сообща восстановить запруду, подчеркивая, что это выгодно обоим кооперативам. Но старый друг Друската Макс Штефан не хочет объединения и не намерен помогать соседям.
Крестьяне двух расположенных по соседству кооперативов на своем опыте познают, что даже при социализме одинаковые затраты труда не всегда приводят к одинаковым результатам — неблагоприятные природные условия могут свести на нет самоотверженный труд людей, если они не вооружены могучей современной техникой. Маленькое хозяйство не способно в одиночку решить эту проблему, а сознание тех, кто побогаче, не всегда свободно от пережитков собственнической морали.
Социальный конфликт романа осложняется историей личных отношений между Друскатом и Штефаном, восходящих к традиционному для немецкой литературы мотиву дружбы-вражды: Макс Штефан, крупный, громогласный, умеющий жить в свое удовольствие (в этом он схож с Фрицем Дальманом), не слишком щепетильный в средствах, во многом противоположен Друскату, с его скромностью и совестливостью. Они воплощают разные принципы руководства, разные нравственные установки, разное понимание цели. Штефан видит цель узко, заботясь лишь о своем кооперативе, а Друскат — широко, в масштабах республики, но оба они одинаково настойчивы в ее достижении. Автор по-своему испытывает каждого из них: Штефана удачей, Друската бедами, слишком щедро выпадающими на его долю. Сурово испытывается и их дружба — ревностью, соперничеством, острыми разногласиями, доходившими и до рукопашной. Но дружба все же оказывается прочной, она преодолевает испытания.
История отношений Друската и Штефана, сопоставление этих двух характеров становятся основным предметом нравственных раздумий, подсказываемых читателю всем ходом действия, так же как и рассказами других персонажей, интересных не только своими свидетельствами о прошлом.
Каждый из них значим как личность со своим характером и судьбой: и коммунист Гомолла, бывнтий узник нацистского лагеря, а затем окружной секретарь СЕПГ, живо интересующийся делами Хорбека и Альтенштайна; и сестры Прайбиш — хозяйки сельского трактира — старые женщины, хлебнувшие горя на своем долгом веку; и жена Макса — Хильда Штефан, в юности любившая Даниэля; и рано умершая жена Друската Ирена, переселенка из Польши; и Розмари Захер, в прошлом служанка, а ныне образованный специалист.