И вот этот спрос защищал княгинь от мужниного блуда лучше любых запретов и строгостей. И хотя у всякого бывала любушка, не без того, ведь княгини тоже подолгу в тягости ходили, но князья старались держаться.
Эта строгость с князя Владимира пошла, что Русь крестил. У того до крещения целых четыре жены были да три гарема всего числом в восемь сотен, но как принял для себя Христову веру, так словно отрезало! С женкой сначала одной, а после ее смерти с другой, жил и деток плодил, а вот других больше не знал.
С тех пор пошло – жена у князя одна, а уж если совсем не люба или еще что, то и любушка тоже одна, а так, чтоб сотенные гаремы держать, – ни-ни. Если княгиня поумней, то, будучи в тягости и не желая упускать мужа, сама ему подсовывала девок покрепче да поладней, но всякий раз другую, чтобы сердце не привыкло, не тянуло потом от родной жены к дворовой любушке. А если девка тоже в тяжести от князя оказывалась, то ни ее, ни дитя больше при княжьем дворе не видели.
Умные родители сыновей пораньше женили, чтобы на блуд не тянуло, а умные свекровушки и любушек подбирали, пока молодая княгиня сама в разум не входила.
Здесь некому было глядеть, матушка княгини Анны далече, свекровь Анна тоже в обители, оставалось самой княгине с мужниной неверностью справляться. Только как, если она в тяжести то и дело, а муж давным-давно с другой знался, и другая эта пригожая да ласковая? Анна тоже старалась ластиться, как могла, но сказывался норов половецкий, от матери полученный, взбрыкивала внучка Котяна, точно норовистая кобылка, принужденная к седлу, потом опоминалась и убеждалась, что муж нашел ласку у соперницы…
Вот и ныне после размолвки заехал Даниил отдыхать душой к ласковой вдове. Раньше бывал часто, а теперь стал заезжать редко, уж больно обижалась Анна за такие поездки.
Злата действительно любила беспокойного князя, она не вмешивалась ни в какие его дела (да и как могла бы?), встречала всегда с радостью, безо всяких укоров за долгое отсутствие, понимала, что не одна она в его жизни. Просто радовалась тому, что приехал, что не забыл, радовалась его ласке и любви. Радовалась и мелким подаркам, привозимым князем, потому что во время его отсутствия это были напоминания о Даниле…
Служанка Златы дело свое знала, и сама она засуетилась, накрывая на стол. Только тут Данила вдруг почувствовал, что и правда проголодался! Но куда больше яств его порадовал мальчонка, появившийся в двери. Он был в одной коротенькой рубашонке, с голой попкой, босыми ножками и всклоченными со сна волосиками.
– Ух ты какой!
Даниил даже замер, настолько мальчонка был похож на маленького Льва!
– Иди ко мне.
Мальчишка постоял, цепляясь за дверную притолоку, подумал и вдруг уверенно шагнул к протянутым рукам князя. Его босые ножки шлепали по полу еще очень неуверенно, видно, только что научился ходить. Даниил подхватил сына на руки, прижал к себе. И тут… мальчик вдруг разревелся! То ли испугался, то ли князь с мороза еще был холодным. Мать бросилась успокаивать:
– Ну что ты, что ты?
Она завернула малыша в свой плат, прижала к груди, стала убаюкивать. Данила смутился, с грустью глядя на эту картину. Вот так вырастет сын и признавать не будет…
– Ты не серчай на него, он со сна такой пугливый, так-то он ко всем идет без крика. А ходить только третьего дня научился.
Даниил подсел ближе, стал гладить светлую детскую головку, видно, его ласка сделала свое дело, мальчик поглядывал уже спокойней, а потом и вовсе потянулся к отцовским рукам. Только теперь князь держал ребенка уже прямо в материнском платке и осторожно.
И ничего он не сможет дать этому ребенку, даже любви вдоволь, потому что уже нашлись доброхоты, донесли Анне о красивой вдове, что жила на дальнем дворе во Владимире-Волынском. Княгиня обиделась, и примирило их только горе из-за смерти старшего сына Иракли. Даниил ничего не обещал жене, ничего не объяснял, но долго не бывал у Златы, сынишка и родился, и вон пошел без него…
– Как крестила?
– Романом…
С печи за ними наблюдала маленькая девочка, такая же светленькая, как мать, и обещавшая стать такой же красавицей. Плохо, если ты рождена не в семье, пусть даже от князя, но еще хуже, если девочка.
Но Даниил вспомнил про подарки, передав сынишку Злате, он протянул ей что-то завернутое в большой красивый плат:
– Посмотри, что там.
Малыша забрала служанка Златы Арина, а сама женщина, блестя глазами, развернула плат. Она радовалась не столько дарам, сколько тому, что Даниил не забыл их. Конечно, им все время помогал князь Василько, говорил, что по просьбе Даниила, но это одно, а вот видеть, что любый помнит…