— Анна, дочь моя! Почему ты спряталась от меня?
— Голова болит.
— Погляди на меня, дай я гляну в глаза твои.
— Мне так лучше. Держи руку у меня на голове.
— Почему ж ты, дочь моя, как приехала в Галич, так и заболела? Я позову старую Мариулу — пусть пошепчет, прогонит злых духов.
Анна попросила мать не уходить, а побыть с ней — тогда ей станет легче.
— Ты будто вся дрожишь, Анна? Я укрою тебя. — Хорасана взяла пуховый платок и набросила его Анне на плечи.
Анна лежала не шевелясь. Ей стыдно было посмотреть матери в глаза. Она ведь не сводила очей своих с Даниила, и мать видела это. А мать учила — нельзя так смотреть на молодого мужчину. А что отец скажет?
Анна снова спрятала голову под подушку. Ей было душно, щеки горели, подушка была горячей, как печь. Анна силилась вспомнить взгляд Даниила. Вот он вошел в светлицу, ищет ее глазами… Анна уже забыла, что мать возле нее.
— Я пойду, золото мое, а тебе пришлю няню, — поцеловала Хорасана дочь.
Анна схватила ее за руку, тихо промолвила:
— Я пойду с тобой, не хочу одна оставаться.
Она поднялась, все еще боясь глянуть на мать. Хорасана тихо промолвила:
— Я пойду к отцу.
Анна порывисто повернулась.
— Что ты ему скажешь? Не говори, мама, у меня уже ничего не болит. Вот смотри. — Она схватила руку матери и приложила ко лбу.
Хорасана обняла дочь.
— Ты уже и веселее стала, моя хорошая. А я испугалась: не приключилось ли с тобой чего? Завтра отец на охоту едет. И князь Данило тоже…
Сказав это, мать быстро взглянула на дочь.
— А меня отец возьмет? — торопливо спросила Анна.
— Не знаю, спроси у него.
— А он тебе не говорил? Ты же любишь на охоту ездить. И я с тобой.
Мать улыбнулась.
— Возьмет, я скажу ему. Отдыхай, доченька.
Она пошла к Мстиславу.
Мать Даниила спешила в Галич. Ей хотелось скорее увидеть, как Даниил торжествует над врагами. Сколько лет лелеяла заветную мысль: хоть бы уж скорей подрастал Даниил! Подрастет — тяжкие заботы спадут с ее плеч. И вот хоть и в грозных бурях, но промчались-пронеслись четырнадцать лет. Даниил вырос, ему уже восемнадцать лет, сам сумеет постоять за себя. А ей и в монастырь, на покой, можно уйти.
Возок катился звенигородским лесом. Установилась хорошая дорога. И Мирослав перед выездом советовал ей, чтоб на санях ехала, но она не согласилась.
— Скоро уже Галич, княгиня! — наклонившись, выкликнул дружинник.
Возок качало, как ладью, и Мария задремала. Но кто-то взял ее за руки, будит ее.
— Мамо! — услышала она радостный голос.
Рядом с возком стоял Даниил.
— Сынок, откуда ты взялся?
— Сегодня выехал встречать тебя. А где Василько?
— А я тут, — радостно ответил Василько, подъезжая на коне. — Ты меня не взял, когда я просил, — обиженно добавил он.
— Подрастай, Василько, — ответил ему Даниил таким тоном, как когда-то ему самому говорил Мирослав. — Подрастай, сил набирайся. А что не взял с собой, хорошо. И боя не было, а Дмитрия схватили угры.
— Отца? — громко закричал Любосвет. Он незаметно подъехал вслед за Васильком. Испуганными глазами мальчик впился в Даниила. — Где отец? А мать приехала?
— Все тут, — успокоил его Даниил. — И отца нашли, и мать приехала. А я думал, что ты ездить верхом еще не умеешь!
— Умею, — похвалился Любосвет. — От самого Владимира верхом еду.
Когда тронулись, Даниил наклонился к матери и сказал:
— Я сегодня на охоту поеду.
— С кем же?
— С князем Мстиславом.
В крепости было уже людно. Мстислав стоял на подворье, возле него собрались дружинники. Он осматривал собак, рвавшихся из рук ловчих и доезжачих.
Возок въехал во двор и остановился. Мстислав подошел и поклонился Марии. Она вышла из возка, обняла его.
— Благодарю тебя, княже, за помощь. Сын уже поведал мне обо всем. Слышали мы о тебе много.
Она осматривала знакомое подворье, откуда с такой тревогой выезжала много лет назад. Невдалеке от старого княжеского терема возвышался новый терем, построенный Владиславом. Там теперь жил Мстислав со своей семьей.
Возле Даниила вертелся Василько, недовольный тем, что на него не обращают внимания. Озабоченный выездом на охоту, Даниил тоже забыл о брате, все время поглядывая на терем: не выйдет ли оттуда Анна?
Мария взяла Василька за руку. Он хотел быть похожим на взрослого, выпрямлял спину, выставлял грудь. Его серые глаза быстро бегали, он прикусывал верхнюю губу, чтобы удлинить курносый нос; уж очень мал этот нос, будто прилеплен над красноватыми губами. Круглолицего, толстого Василька трудно было принять за брата Даниила.