Вячеслав радовался — буря миновала и скоро забудется. А дань он таки успел к себе спровадить. И как вовремя додумался! Ведь отсюда придется бежать домой, в Польшу. «Мало только у этих проклятых смердов забрал», — подумал он, боязливо оглядываясь на Лешка.
Три дня уже отдыхал Даниил с войском в Угровске. Ежедневно выезжал в оселища, осматривал, что натворили разбойники Лешка.
Поздно вечером вернулся Даниил в Угровск. Не успел сойти с коня, как к нему подбежал Дмитрий:
— Княже! Иванку привели.
Даниил пошел за Дмитрием. Возле ограды стоял Иванко и улыбался.
— Прибыл? — торопливо промолвил Даниил. — Идем в терем, расскажи.
В светлице Иванко снял шапку, остановился у порога.
— Иди сюда ближе, садись на скамью, — позвал его Даниил.
Иванко, осторожно ступая, поглядывал на следы от мокрых сапог.
— Иди, иди, не оглядывайся, скорее рассказывай!
Василько сидел возле Даниила и внимательно смотрел на Иванку.
— Доехал я до Берестья, — начал Иванко, — оставил в оселище коня и с одним смердом пошел в Берестье на торжище. Узнал я там, что Лешко в Берестье, а дружина у него небольшая. Так мыслю, что на Берестье надо идти без промедления.
— Кто сказал тебе, что Лешко в Берестье?
— У смерда, с которым я на торжище ходил, сын в замке, за княжьими собаками ходит. Он отцу своему сказывал.
Даниил поднялся.
— Зови, Иванко, сюда Мирослава, Демьяна, Семена Олуевича, Филиппа. Да пойди отдохни! Будешь со мной в дружине Дмитрия-тысяцкого. Теперь мы, Василько, быстрее пойдем, — хлопал Даниил брата по плечу, — теперь Лешко почувствует, что я войско веду, а то он насмехался надо мной.
Вскоре собрались бояре, в шеломах, кольчугах, с мечами. В походе с оружием никто не расстается.
— Бояре! Вернулся Иванко и рассказал, что князь Лешко в Берестье, а силу него немного. Надобно ударить сразу, пока к нему подмога не подошла.
— А не обманет тебя Лешко? — спросил Филипп. — Откуда Иванко мог его войско видеть? Разве Лешко показывал, где стрельцов своих, припрятал?
— Не показывал, но и так видно. Пока Лешко ссорится с королем венгерским, нам надобно бить его. — Даниил окинул взором бояр и добавил: — А бить надо с двух сторон — и в голову, и в спину.
Поднялся Демьян:
— Не понимаю тебя, княже. Как это так — и в голову, и в спину?
— Садись, тысяцкий. А вот так: я на Берестье пойду, а тысяцкий Демьян и боярин Мирослав — с Угровска на Верещин.
Филипп не соглашался. Зачем рисковать, войско разбивать на две части? А что, если у князя Лешка сила великая? Тогда он и Даниила погонит, и Демьяна врасплох захватит.
Дмитрий горячо возразил Филиппу:
— Делать надо так, как князь Данило велел! На врага идти!
— Верно, Дмитрий! Не ждать врага, а наступать! — решительно сказал Даниил. — Пусть враг видит, что мы не боимся его. Довольно нам польских князей да угорских королей дожидаться, самим руку на них поднимать надобно. Мы на своей земле, так почто нам шею подставлять? Вон как в Угровске Мирославов полк увеличился, наши люди к нам тянутся.
— Только смотрите зорко, чтобы не обманули вас в Берестье, — снова вставил Филипп.
Даниил рассердился:
— Ты что, как ворон, беду накликаешь? Боишься? Так надень бабий платок и сиди, а мы без тебя пойдем.
Филипп подскочил на скамье, глаза его вспыхнули.
— Не забывайся, княже! Я отцу твоему служил… Не мальчик я… так хулить… Не пойду с вами.
— И не ходи! — крикнул Даниил. — Вон!
Но Филипп вовремя отступил. Он подбежал к Даниилу, склонил голову:
— Прости, княже… Погорячился… Я хотел как лучше…
Даниил с трудом успокоился.
Лешко не спал уже две ночи. Он держал в замке всех своих дружинников, стрельцов, копейников. Вызвал воевод из Дорогичина, из Кобрина. И все же было ясно, что с утратившим мужество войском в Берестье не удержаться. Воевода Вячеслав советовал ему не принимать боя.
— Рискуешь, княже. Что будет, ежели Данило разобьет нас? С чем вернешься в Краков? По-иному думать надо. Сила у Даниила великая, да и русские будут помогать ему.
Лешко неистовствовал. Не хотелось ему позорно бежать из Берестья, чтобы не подумал Даниил, что Лешко его боится. И бой принимать опасно. Лешко приказал воеводе Вячеславу, чтобы для задержки русских завалили дорогу в Берестье срубленными дубами.