Твердохлеб сочувственно смотрел на него, положив руку ему на плечо.
— Не тоскуй, Теодосий, прогоним Фильния из Галича, вернемся домой и женим тебя. Живет там по соседству со мной вдовица одна, славная женщина, — намекнул Твердохлеб на свою соседку, к которой захаживал Теодосий.
— От тебя никак не спрячешься, глаз у тебя, как у орла, — все видит, — понял Теодосий намек Твердохлеба.
Подошел Лелюк. Костер разгорелся, и в отблеске огня вырисовалась крепкая фигура юноши. Плотный, приземистый, он был похож на отца и длинным носом, и взглядом темно-карих глаз. Усы у него едва обозначились легким пушком. Лелюк проворно приготовил еду.
— Отведай, Теодосий, хорошо ли сварил похлебку, — пригласил он гостя.
Они втроем начали ужинать.
— Спать сегодня не придется, — промолвил Теодосий. — Данило сказал, чтоб не смыкали глаз. Придется, видать, ночью Фильния потревожить, чтобы не помышлял гнаться за нами.
— Может, и не посмеет он сюда нос сунуть, может, и Данило подождет до утра, но отдыхать все едино не следует: сегодня ляжешь, а завтра не встанешь, — прошептал Твердохлеб. Помолчал, а потом добавил: — Угорский король, думаю я, дурак, что на нас прет. Негоже в чужой дом заглядывать. Ну, может, и выгонишь хозяина, а потом возвратится он с рогатиной и заколет непрошеного гостя. Били уж мы короля сего, а он не покаялся. Злость у меня на угорского короля да на его воевод — гонят сюда воинов своих, а чего тем воинам здесь надобно? Они такие же простые люди, как и мы. Не сами идут, гонят их бояре. Много я горя изведал от наших бояр, все жилы они вытянули, а тут еще и венгерские бароны лезут. А я врагов бью и бить буду, да токмо не за боярина нашего бью, а за себя, за таких, как я, за землю нашу. С деда-прадеда она наша, а они лезут… Ну, почему бы не жить соседям в согласии?
За похлебкой и Теодосий вставил свое слово:
— Мудро молвишь, Твердохлеб. Короли да бояре! Вся беда от них. А вот боярин Владислав да боярин Судислав этим королям помогают.
— Мыслят они, что простой люд ничего не разумеет, а мы все видим, — задумчиво сказал Твердохлеб.
Теодосий кивнул головой.
— Верно, Твердохлеб. У меня ничего нет, окромя рук, нечего врагу и взять. Но я русский и рук своих не дам ему. Захотел паршивец барон-чужеземец мною понукать! Да я у него ноги повыдерну, выброшу его в Днестр ракам на поживу. Еще не вырос такой барон, чтоб на Теодосия мог сесть верхом!
Две свечи, прикрепленные на колоде, освещали шатер тусклым, мерцающим светом. Вокруг колоды на шкурах примостились бояре.
— Сегодня ночью не спать! — окидывая всех взором, резко сказал Даниил. — Лучше поспим за Днестром. Я послал Андрея-дворского искать брод. Но ежели враг пойдет за нами по пятам, нам не переправиться. Поэтому надобно немедля прогнать Фильния. Пусть думает, что мы обратно в Галич рвемся. И ударить надобно сейчас же.
— Ночью? — переспросил Демьян. — Неладно войску ночью биться. Не бывало такого, чтоб бой начинать затемно. Правда, из крепости набеги делали, так тогда не много ратников выходило, да и крепость за спиной была.
— Не бывало? — сверкнул глазами Даниил. — До нас не бывало. А мы сделаем — и будет. А что темно, так это к лучшему: ночь нам будет помогать.
— Согласен с Данииловым словом, — вставил Мирослав. — Князь Роман учил нас, что на войне про все надобно думать и так делать, чтобы враг не ожидал удара. Угры ждут до утра, а мы их ночью ударим.
— Князь Мстислав просил меня, чтоб я все войско вывел, — продолжал Даниил. — Нам дорог каждый ратник. Из Галича мы вышли удачно — все уцелели. Так что же, неужели ныне поддадимся врагу? Говори, Микула!
Микула торопливо начал:
— Ждать нельзя. Ты, княже, велел послать разведчиков. Они возвратились. Угры собираются на большой поляне, — утром, верно, снова пойдут за нами в погоню, а сейчас отдыхают.
— Слыхали? — спросил Даниил. — Значит, они за нами следом идут. Оставим людей в таборе, чтоб огонь в кострах поддерживали, да и когда возвратимся, погреться воинам надо. А сейчас трогаться! Впереди — дружина Дмитрия. А когда к венгерскому табору дойдем, дружине Демьяна идти влево, по лесу, а пешцам Мирослава и Микулы — вправо. Дмитрий знак подаст — кукушка трижды прокукует — и тогда всем броситься, а чтоб своих не били в темноте, пусть кричит: «Днестр!» — и ответствуют: «Наш Днестр!» Попробуем ночью бой вести… — И добавил: — Никто так не делал, а мы сделаем.