— Вот и хорошо, теперь ты дома будешь. А я уж боялась, что тебя у княгини оставят. — Она посмотрела в печальные глаза Аленки и сказала: — Не надо так убиваться, сушить сердце…
Роксана чувствовала, что говорит не те слова: разве можно помочь чем-нибудь Аленкиному горю, разве можно вернуть ей радость встречи с милым? Не поднимая глаз, Аленка промолвила:
— Сушить сердце?.. Буду сушить, буду думать о Павле. Никто мне больше не мил, так и останусь одна.
Роксана еще нежнее прижала к себе Аленку. «Бедная девушка! Никогда уже не посмотрит она в глаза своему ладе…»
— Аленка, не плачь. Вот приедет Иванко, нам всем легче станет — и вашей семье, и нам с сынком… Он подправит нашу хату и от тиуна защитит.
Аленка молчала, уставившись в пол неподвижным взглядом.
В окно заглянуло теплое мартовское солнце, и под его лучами заискрились драгоценные украшения на рукоятках мечей и на щитах, развешанных по стенам. Давно Даниил не спал так сладко, — сразу после похода он погрузился в повседневные дела, ездил по городам и оселищам, ко всему присматривался, требовал от тиунов, чтобы они больше хлеба, дичи и полотна собирали в клети князя. Смерды жаловались через тиунов, просили князя уменьшить поборы, кланялись и сами Даниилу, когда встречали его в оселищах. Он выслушивал, приказывал все разведывать и ему рассказывать. А что тиунам разведывать, они и так знают: смерды обманывают, им бы только ничего не возить в княжьи клети! И снова именем князя тащили тиуны смердовскую рожь и птицу, сено и полотно. Боярские смерды жаловались князю на бояр, а он опять посылал к тиунам — им обо всем ведать надлежит.
С тех пор как Даниил вернулся из похода, прошло уже немало времени. Как будто спокойнее стало — король венгерский и князь польский не зарятся на Русскую землю, после Фильния ни один венгерский воевода не лезет в Галич.
Проснувшись, Даниил прошелся по опочивальне, остановился у окна. «Хороший день, — сказал сам себе, — и отдохнуть можно». На подворье никого не видно, — дворский приказывал не ходить без дела, князя не тревожить.
Скоро Анна прибежит, позовет к трапезе. Но кто-то стучит в дверь. К чему бы Анне стучать? Даниил прислушивается. Снова негромко стучат. Даниил недовольно отозвался — в дверь заглядывает Андрей-дворский.
— Почто так рано? — сердито встречает его Даниил. — Я велел не беспокоить меня сегодня.
Дворский почтительно кланяется.
— Дела вельми спешные, княже.
Даниил, нахмурившись, садится к столу. Он не хочет спрашивать, ждет, пока дворский сам скажет. Отвернувшись, князь смотрит в окно. Как хорошо начался день — и вдруг Андрей с какой-то неожиданностью…
— На суд твой княжий, — тихо шепчет Андрей. — Разбери милостиво. Ночью в Петричевом оселище твой огнищанин убит, гумно с рожью сожжено.
Даниил быстро повернулся, вскочил со скамьи, глаза его гневно засверкали.
— Поймали татя, разбойника?
— Поймали.
— Казнить! Казнить! Тому, кто осмелился на княжье добро руку поднять, голову с плеч! Кто он?
— Иванко.
— Иванко? — переспрашивает пораженный Даниил.
— Он.
Вошел Мирослав.
— К тебе, Данило. Не спрашивая, прямо иду… — начал Мирослав и замолчал, увидев, что Даниил рассержен.
— Чего тебе? — сурово спросил Даниил.
— Про Иванку…
Даниил не дал закончить:
— Ты уже знаешь? Казнить! Чтоб другим неповадно было. Смердам потакать нельзя: смолчишь — растащат и княжеское и боярское добро.
— Я не о том, — неловко ответил встревоженный Мирослав. — Казнить? Я мыслю…
— Что ты мыслишь? — снова перебил его Даниил.
— Зачем так жестоко? Иванко — хороший воин, ты и в Новгород его посылал, а Роксана — жена его. Роксана тебя выходила.
Даниил задумался, сел на лавку, обхватив голову руками, потом медленно поднял голову и взглянул на дворского. Напоминание о Роксане немного охладило его гнев. Он спросил дворского, глядя в сторону:
— Иванко виноват?
Дворский торопливо отвечает:
— Виноват! Поймали!..
Мирослав подбежал к Даниилу.
— Невиновен… Еще не допросили. Надобно все разузнать.
В комнате воцарилась гнетущая тишина. Мирослав не хотел нарушать ее, он видел, что Даниил еле сдерживает себя и лучше его не трогать. «Он согласится со мной», — думал Мирослав. Дворский на цыпочках осторожно отошел к порогу.
За дверью послышалось бормотание Филиппа. Вбежал слуга.
— Боярин Филипп!
— Пусть зайдет, — махнул рукой Даниил.
Филипп переступил порог, но, увидев Мирослава и дворского, остановился и склонил голову.