Иванко ни на кого не смотрел, он стоял со связанными за спиной руками, подняв голову, Тиун дернул его и прошипел:
— Глянь в глаза боярину, тать!
Иван повернулся к тиуну и спокойно ответил:
— Что ты за боярина говоришь? Он сам скажет.
Филипп исподлобья следил за Иванкой. Услыхав дерзкий ответ, он крепко сжал поручни. Не просит кузнец! Стоит связанный, а держится как птица на свободе.
— Глянь сюда! — кусая губы, рычит Филипп.
Иванко поднял голову и посмотрел на боярина чистыми и прозрачными, как ключевая вода, глазами. Ни колебаний, ни страха не увидел Филипп в этих больших глазах. Будто равный с равным в мирном разговоре, смотрел кузнец на боярина и еле заметно улыбался уголками губ. Он не насмехался над своими угнетателями, а лишь приготовился к ответу. «Что, он смеется надо мной? Как нагло держится!»— дрожит Филипп.
— Есть свидетели? — сурово спросил он.
Но Иванко опередил ответ тиуна:
— А зачем тебе свидетели, боярин? Я сам все скажу. — И повел плечом, словно бы отгоняя назойливую муху.
— Что скажешь? — свирепел Филипп.
— Все… И не беспокойся ты, гумно не я сжег…
— А кто? — задрожал Филипп.
— Я не видел.
— Кто видел? — повернулся Филипп к тиуну.
Тиун льстиво поклонился.
— Я тиун в оселище и все скажу. Гумно сжег Иванко.
Иванко рванулся к нему, но стража не пустила — его схватили-за руки.
— Как тебе не стыдно! Ты же старый человек! — порывался вперед Иванко.
Тиун втянул голову в плечи и, не глядя на Иванку, торопливо бормотал:
— Сжег… видели… встретили.
— Кто видел? Кого? — с возмущением кричал Иванко.
— Замолчи! — гаркнул Филипп. — Теперь все известно.
— А огнищанина кто убил?
Иванко склонил голову к плечу, задумался, будто готовясь к тяжелому ответу, и, медленно выговаривая слова, отчеканил тихо:
— Я заколол его, бешеного волка.
— Убил человека! — поспешил вмешаться тиун.
— Человека? — выпрямился Иванко и сделал движение, будто хотел разорвать туго связанные веревки. — То не человек, то зверь… И люди мне за это спасибо скажут. Да и не убивал я его, а защищался, он сам лез на меня, хотел убить. Люди видели, спросите их.
— Замолчи! — рявкнул побагровевший тиун.
— Оставь! — властно приказал ему Филипп и, кивнув судному тиуну, промолвил: — А что в «Русской правде» о таких разбойниках написано?
Иванко заволновался. Он видел, что боярин не хочет его расспрашивать, что суд уже кончается. И оттого, что так больно было на сердце, он рванулся к боярину, но его перехватили дружинники.
— Боярин! — кричал Иванко, стремясь выразить все, что наболело, выразить и за себя, и за своих ближних, за смердов. — Где же я правду найду, ежели нас за людей не считают? Где? Огнищанин шкуру с людей драл, как лыко с березы. Рожь ли, просо ли, дичь ли какая — все отымает у смерда, у закупа, а дети голодные сидят. У деда Климяты внуки умирают, я за них заступился, а он на меня с мечом бросился.
Филипп смотрел себе под ноги насупившись, словно и не слышал слов Иванки. Только крикнул тиуну:
— Нашел то место? Читай!
Иванко не успокаивался:
— Что это за суд? Почему ты меня не спрашиваешь, боярин? Разве я разбойник? Я же только жизнь свою защищал. Огнищанин лез на меня с мечом и добрых слов не хотел слушать, грозил голову срубить. Кто же виноват — он или я? Ужели мы должны свою голову подставлять злодею?
Тиун вскочил со скамьи, держа в руках толстенную книгу в плотном кожаном переплете, и начал читать:
— «Аже убиють огнищанина у клети, или у коня, или у говяда, или у коровье татьбы, то убити в пса место».
Еще сильнее начал вырываться Иванко из рук стражников.
— О! Человека с псом сравнивают! Не разбойник я, говорю тебе, боярин! Огнищанин закупов убивает, и нет на него никакого суда — кто же нас послушает! А дети наши голодными сидят…
Филипп пришел в бешенство. Еще миг — и он сам бросился бы на Иванку.
— Заткните ему рот!.. Делайте, как написано. Такова воля князя! — закричал Филипп.
Он спешил покончить с Иванкой: боялся, что Мирослав приведет свидетелей и Даниил передумает. А Иванку надо уничтожить: ведь это он Генриха поймал, еще и до него, Филиппа, доберется.
Дружинники потащили Иванку к месту казни.
После разговора с Роксаной Даниил вышел из своего терема и встретил на подворье Мирослава и Дмитрия. Ни слова не промолвив, прошел мимо них на конюшню, велел оседлать подаренного Мстиславом коня и поскакал в Петричево оселище. За ним помчалась сотня дружинников.