— Прибыл гонец из Торческа, от княгини Хорасаны. Умер князь Мстислав.
Даниил пошатнулся, пораженный страшным известием. Как неожиданно! Ведь князь Мстислав был еще такой крепкий…
— Где гонец?
Даниил пошел в гридницу и, опечаленный, сел у стола.
— Тебе уже сказали, княже? — услышал он тревожный голос и поднял голову.
Этого дружинника он знал давно — это был сотский Богуслав, который прибыл из Новгорода вместе с Мстиславом.
— Расскажи, как умер князь Мстислав.
— И рассказывать не хочется. Судислав и Владислав загнали его в могилу. Все вокруг него ходили, наушничали, из-за них князь из Галича к самому Днепру, в Торческ, поехал. Уговорили его, что там ему легче дышать будет.
Одышка его мучила, жаловался, что в груди болит. От него не отходил лечец, присланный Судиславом.
Богуслав медленно передавал новости; рассказал он и о том, как Мстислав перед смертью велел постричь себя в схиму.
— Про тебя вспоминал. Я часто сидел возле него. Мстислав хотел тебя увидеть. «Виноват, молвил, я перед Даниилом, гневался на него, а вижу теперь, что во всем повинны крамольные бояре, — нашептывали против Даниила».
— А где же дружина княжеская? Что новгородцы говорят?
— Дружина еще там, в Торческе, вся.
— А куда собираетесь податься?
— Сюда, к тебе, княже. Послали меня просить, чтобы принял. Воевали мы тут много, и родной нам стала Галицкая земля, как и Новгородская. И дочь князя Мстислава тут. Найдешь ли место для нас?
Даниил посмотрел на Богуслава. Он давно уже приметил его — приветливого, стройного воина. Сотский стоял, поглядывая на Даниила своими светлыми глазами, и ждал ответа. Даниил подошел к нему, взял за руку.
— Езжай, Богуслав, и скажи дружинникам, чтоб ехали сюда, в Холм, а кто пожелает — пусть возвращается в Новгород.
— Никто не хочет возвращаться, — поспешил ответить Богуслав. — Все сказали: «Будем служить князю Даниле, как служили Мстиславу». А княгиня Хорасана вельми плоха, с постели не встает. Видать, за князем скоро пойдет.
— Езжай, Богуслав, и возвращайся со всеми. А князя Мстислава уже похоронили?
— Должно. Когда я выезжал, собирались хоронить на другой день.
Даниил пошел к Анне. Она сидела все в том же оцепенении и молча упала на руки мужу. Но когда Даниил обнял ее, она зарыдала.
— Не плачь, Анна, горю не поможешь. Князь Мстислав был стар, болезнь его сломила.
Анна с укоризной посмотрела на Даниила.
— И не увиделись с ним перед смертью! Два года друг от друга скрывались…
— Не я скрывался, Анна.
— А кто же? Он?
— И не он. Крамольники постылые обманули нас. Идем, приляжешь, отдохнешь.
Он осторожно взял ее за руку и повел в опочивальню.
Вечером к Даниилу пришли Василько и Мирослав.
— Теперь ты один, Данило, остался князем на всю Галицкую и Волынскую землю, — начал Мирослав, — теперь и верши дела. В Галич тебе надобно идти, нужно там порядок навести. А тут, на Волыни, Василька оставить.
Мирослав сидел у окна, по-старчески спокойный; из-под густых бровей смотрели его умные глаза, и весь он был такой ласковый; высокий лоб его покрывали белые как снег волосы; и борода и усы его были такими же белыми.
Даниил сказал ему:
— В Галич надобно сходить, но столице нашей быть в Холме. А ты, Василько, будешь княжить во Владимире.
Василько вскочил с места.
— Не надо, Данило, не хочу я один! Будем вместе. Я все буду делать, как ты велишь, а один я не смогу управиться с врагами. Пусть наша отчина будет общей. Сиди, сиди в Холме!
Крепкая дружба была между братьями. Василько отличался большой храбростью, но никогда ничего не хотел делать без брата. Их дружбе завидовали многие князья.
Давно уже был построен Холм, и Даниил переехал туда. К нему приезжали гости и дивились красоте Холма. Больше всего Даниил гордился церковью Иоанна Златоуста. В четыре придела была она построена. Возвышаются четыре позолоченных купола. Разноцветными огнями горят на солнце окна; цветное стекло в них, по приказу Даниила, изготовили во Владимире умелые «кузнецы стекла». При входе в алтарь — два столба из цельного камня. Три года обтесывали их мастера. На эти столбы опирается средний, самый большой купол; на нем изнутри изображено голубое небо и золотые звезды. Пол выстлан плитами из чистой меди и олова, — он блестит как зеркало. Двери по бокам украшены белым галицким камнем и зеленым холмским, с резьбой, исполненной дитрецом Авдеем. Плоская резьба на дверях расписана разными красками и золотом. На одной двери изображен Спаситель, а на другой — Иоанн. И всяк, кто приходил Сюда, удивлялся искусной работе Авдея. Даниил ничего не жалел для украшения церкви.