Даниил устал, осунулся за эти дни. Когда приезжал домой, Анна бросалась к нему:
— Ты хотя бы отдохнул, с детьми повидался!
— Отдохну, Анна, когда возвратимся из похода.
Дети ластились к нему. А тринадцатилетний Лев смотрел исподлобья, догадывался, что отец в дальний путь собирается, но боялся попросить, чтобы и его взял с собой. Девятилетний Роман тараторил без умолку:
— И нас, отец, в поход возьми! Чего мы возле мамы будем сидеть? У нас уже и мечи, и копья есть…
Уже три дня шло войско Даниила. Из Холма путь лежал на Угровск, а оттуда надо было дойти до Припяти, пока еще морозы стояли. Даниил торопился — могла наступить оттепель и помешать походу. А весна и впрямь пришла. Воины знали — идут на ятвягов — и сетовали на князя, что погнал их в такую пору. Но вдруг за Кобрином Даниил свернул влево, сотские метнулись к тысяцким.
— Не по той дороге идем, — приставал к Дмитрию сотский Богуслав.
— Оставь, Богуслав! Ты думаешь, что князь Данило не знает дороги?
— Да не туда же идем! На ятвягов надобно брать направо, а это на Дрогичин.
Дмитрий подтрунивал над Богуславом:
— Ты такой воин, что и дороги не знаешь! Не горячись, князь велел сворачивать сюда.
— Но меня дружинники терзают, — не успокаивался Богуслав.
— А ты им скажи: «Воеводы знают, куда вести».
Дорога совсем испортилась, кони шли тяжело, да еще и сверху иногда поливал дождь. Началось весеннее бездорожье. Не всегда находили оселище для ночлега, и часто приходилось ночевать в лесу. Тогда разводили костры, сушили одежду, варили еду.
Только теперь Даниил велел сказать воинам, куда они идут. Дружинники и вои-смерды сразу стали веселее, перестали бранить бездорожье. Все слышали о немцах-крестоносцах и потому сейчас обрадовались, узнав, что идут на Дрогичин изгонять врага.
— Весна нам на руку, — подбадривал Даниил свое войско, — немцы спят спокойно и думают, что в такое время никто не пойдет на погибель, а мы им покажем, что русским всегда сподручно — и в зной, и в стужу, и в непогоду, и при солнышке ясном.
Во время переправы через небольшую, но бурную речку конь Дмитрия споткнулся, и Дмитрий упал в воду. К нему бросились дружинники, но всех опередил Мефодий. Спрыгнув с коня, он схватил Дмитрия на руки и перенес через реку.
— О, смотрите, Мефодий второй раз уже Дмитрия спасает! — кричали дружинники.
А Мефодий, неловко улыбаясь, снимал постолы и выливал из них воду. Об этом сообщили Даниилу. Он прискакал к берегу и велел немедля дать обоим по два корца меду, чтоб не простудились.
Мефодий ответил Даниилу:
— А ты не беспокойся, княже, водичка тепленькая, ничего со мной не случится. Это святая купель для нас.
Дворский Андрей позвал деда Гостряка. Даниил взял его в поход, ибо был он славный лечец, от простуды ли, от живота ли, — словом, от всяких болезней хорошо лечил. Знал он много трав, настаивал их на разных водах, с медом переваривал. Прогнали было деда Гостряка с княжеского двора: наговорил на него всякую всячину лекарь Прокопий, который убежал на Русь из Византии, от крестоносцев, с молодым царевичем к галицкому князю Роману. Жил этот Прокопий в Галиче, а потом с разрешения Даниила в Холм переехал. Завидовал он русским лечцам, кичился своей ученостью, а лечец Гостряк сбил его спесь, вылечив Мирослава от лихорадки. С тех пор и начал Прокопий возводить на Гостряка разные поклепы. Даниил недолюбливал заносчивого византийца.
— Льстивостью болезни не лечат, — повторял он, — а ума у Прокопия не больше, чем у Гостряка.
Так и остался Гостряк лечцом при войске.
Гостряк прибежал к Дмитрию, когда тот переодевался. Дед потрогал лоб тысяцкого — не начинается ли горячка, — дал выпить зелье.
— Выпей, боярин, вельми помогает от простуды, — хлопотал лечец.
Дмитрий выпил, а Мефодий отказался. Все смеялись, говорили — шутит Мефодий, — а он и на самом деле, вылив воду из постолов, снова надел их и сел на коня.
О приближении русского войска немцы узнали только тогда, когда оно было под Дрогичином. Смерды в оселищах видели войско княжеское, но молчали. Кто побежит к врагу на своих наговаривать? Кто пойдет к разбойникам, которые уже сожгли множество оселищ и городов, уничтожили сотни русских людей?
— Крест на них, да душа не христианская. Это псы, — говорили люди о рыцарях, радостно встречая родное войско.
Даниил послал Дмитрия лесом, велев ему со своей дружиной зайти с противоположной стороны.
Чванливый Брун был потрясен. Как это князь Даниил разгадал его намерения? Брун мечтал пойти весной на Владимир, а оттуда на Холм. Ему уже мерещилась богатая добыча. Он слыхал — только в одном новом храме, который построил Даниил, сколько золота! Худой, злой, Брун стиснул пальцы так, что суставы захрустели. «Этот русский князь еще отведает рыцарского меча!»