Пока тут ковали, остальные кузнецы сооружали стенки возле печей, снова засыпали уголь и руду, приспосабливали крыши, подтягивали мехи.
Прокованная глыба остыла, и ее бросили в горн и начали разогревать, раздувая огонь мехами.
Долго сидел Даниил, пока не принесли и не показали ему кусок готового железа.
— Смотри, княже, пять раз ковали — и железо получилось.
— К чему же оно теперь? — спросил Даниил.
Кузнец улыбнулся:
— А ко всему — и меч сделать, и серп, и нож, и топор, и гвоздь, и кресало. Только то уже другие кузнецы куют. Вон в ту кузницу отдаем. Мудрые там люди, знают, как меч закалить, чтоб не ломался и не гнулся. Греют они наше железо снова и рубят на такие куски, какие им нужны.
Даниил всюду побывал, а потом сказал кузнецам:
— Варите железо. Врагов у нас много. Тоурмены идут, мечи нам нужны.
— Варим, княже. Слышали мы про супостатов тех злых, — отозвались кузнецы.
— Не гасите печей. Железа ох сколько понадобится! — сказал им Даниил.
— А мы и не гасим. И зимой, и летом горят, — отвечал за всех старый кузнец с почерневшими щеками. — Смотри, какие мы. Деды нас научили, и отцы железо варили. Да и дети наши, видно, тоже будут варить. Тоурмены, молвишь, пришли? Мой сын на Калке убит… Ох, сварю я железо на тоурменские головы! Эй! Чада мои! — крикнул он своим подручным. — Поворачивайтесь живее, железа нужно вельми много.
…«Железа нужно вельми Много!» — вспомнил Даниил слова кузнеца. Сколько их, этих кузнецов, на земле Русской — и в Суздали, и на Волыни, и в Галиче, и возле Киева, и возле Новгорода. Добывают они руду из земли, варят железо, куют его. А железо какое крепкое! Не зря венгерские и чешские купцы за русским железом приезжают.
Увидев, что Даниил посматривает вокруг, Богуслав заговорил:
— Тоурмены страшные враги, но русские их одолеют. Так мыслю, что все же наша возьмет. Не останется в ярме русский люд.
— Одолеют? — переспросил князь.
— Одолеют! — уверенно ответил сотский.
Даниил вспомнил слова Мирослава: «Киев очень помог нам на ноги стать — давно когда-то князь Владимир да и князь Ярослав Мудрый пеклись и про тех русских, которые на запад от Киева живут — про нас, значит. Оттуда, с Днепра, много хорошего нам дано. Разве смогли бы сами волынцы и галичане устоять против врага? Разве могли бы мы так вырасти, если бы нам не помогли оттуда, от Днепра? Не одни мы, не с неба упали, а там наш корень. Одна семья у нас — земля Русская, а мы ее дети…»
В Кременец приехали поздно вечером. Долго взбирались на гору. Впереди с факелом шел дружинник, показывая дорогу.
У ворот их встретил тысяцкий Никодим. Он сидел в Кременце уже не первый год, редко куда выезжал, а еще реже видел гостей у себя.
Даниил прислонился к толстому столбу и, тяжело дыша, сказал с улыбкой:
— Высоко! Не был я тут никогда, да и не захочется больше. Раз поднимешься, а больше духу не хватит.
Никодим виновато оправдывался:
— Это ночью так кажется высоко, а днем вокруг горы, по тропинке не тяжело.
После ужина Никодим уложил гостей в своей светлице, и они сразу же уснули. Когда Богуслав проснулся, Даниила уже не было на месте. Услышав голос сотского, прибежал слуга.
— Князь пошел к тысяцкому, велел тебе сказать про то и чтоб ты умылся.
Слуга выскочил в сени и принес большой медный таз и ведро с водой. Богуслав не успел еще умыться — слуга поливал ему воду на шею, — как в светлицу вошел Даниил.
— Не хотел я тебя будить, а мне не спалось. Идем, покажу тебе крепость нашу.
Никодим выглядывал из-за спины Даниила.
— А я вас не пущу. Спервоначалу прошу к столу, а тогда уже и пойдете.
Даниил отшучивался:
— Хоть мы и захватили крепость, да сами в плен попали! Хозяев нужно слушаться!
Никодим был рад гостям и велел принести на стол самые лучшие яства: когда-то еще к нему такие гости заглянут!
Жили в Кременце тихо, о всех событиях узнавали поздно. Вокруг города стояли высокие деревянные башни, и когда враг приближался, давали знать в окрестные оселища. Тогда люди с семьями и пожитками бежали в крепость и становились на стенах рядом с дружинниками. Потому-то тысяцкий и не держал большую дружину — из оселищ приходила подмога.
— Пейте мед! Давно он у нас приготовлен для дорогих гостей, — приговаривал Никодим. Он долго возился у жбана, вытаскивал пробку. — Сколько лет держал я этот мед, уже и не помню. Видно, боле пятнадцати.
Он налил всем пенистого меда. Даниил поднял кубок.
— Выпьем, Никодим, за Кременец. Чтобы стоял он веки вечные.