Татары были вооружены кривыми остроконечными мечами, заточенными с одной стороны. У каждого было три лука — один он вез с собой, два лежали на арбе — и не менее трех колчанов, наполненных стрелами.
Уздечки и седла сделаны из крепкой воловьей шкуры. Каждый воин должен заботиться о своей кольчуге. Делалась она из кожи и железа. Железные части натирались войлоком до блеска.
Киевляне со стены наблюдали, как орда переходит через Днепр. От скрипа возов, рева верблюдов, ржания коней на Подоле стоял такой шум, что на стенах невозможно было говорить. А татары все прибывали, окружая город со всех сторон. Когда прошла конница и повезли тяжелые тараны, Субудай вошел в юрту к Бату-хану.
— Великий Бату-хан! Войско уже на той стороне.
Бату-хан поднялся, нукер набросил ему на плечи широкий белый тулуп. Бату-хан вышел из юрты, втянул голову в плечи. Холодный ветер пронизывал все тело. Неприятна земля оросов! Два нукера помогли ему сесть в седло; сотня верных тургаудов уже готова была в дорогу. Передний тургауд держал в руках ханский стяг. Как только двинулся Бату-хан и с ним поскакал Субудай, тургауд развернул стяг, и он затрепетал на ветру. На стяге был изображен кречет с черным вороном в когтях, К стягу было пришито девять широких лент; они, словно девять хвостов, колыхались от дуновения ветра.
От непосильных забот Дмитрий побледнел и осунулся, как после тяжелой болезни. Татары ставили юрты, разводили костры, рубили вокруг города лес, метались взад-вперед, шумели. Стоя на стене, Дмитрий заметил, что невдалеке от городских стен остановилась группа всадников; по широкому стягу он понял, что приехал сам Батый. Всадники проскакали вдоль Днепра, потом вернулись и остановились против Лядских ворот — тут была площадь, на которой можно было расположить тараны.
Много людей укрылось за стенами Киева. Тут были не только киевляне, прибежали и смерды из окрестных оселищ. Да и не только из киевских — пришли люди Черниговской и Переяславской земель. Не князья их вели — сами дорогу находили. Они могли бы спрятаться за Днепром в непролазных чащах, но шли в Киев, чтобы защищать его от врага.
Дмитрий всех принимал, но не мог один всех расспрашивать и поручил говорить с прибывшими смышленому Ростиславу.
— Только гляди, — предупредил он Ростислава, — может и враг пробраться. Микула учил тебя, как распознавать супостата. Будешь сотским у меня.
Ростислав сначала терялся, а потом привык. Посмотрев на новичка, он определял, куда его поставить. Иных ругал за то, что пришли без оружия.
— А где же взять его? — жаловался смерд. — В поле ведь я.
— В поле! — его же словами корил Ростислав неповоротливого. — А они где взяли? — показывал он на тех, кто пришел с рогатинами и луками. — Ну, иди, дадут тебе лук!
Дмитрий и не предполагал, что так увеличится его войско в Киеве. Чем ближе подходил Батый к городу, тем больше росло количество воинов, приходивших Из окрестных селений. И все больше забот было у Дмитрия. Всех прибывших нужно было поставить к стенам, чтобы не сидели без дела. Ростислав помогал ему. Дмитрий назначил новых сотских. Всех, кто мог держать оружие, послал в сотни. Правда, это были уже не сотни, потому что у каждого сотского было по семь и по восемь сотен, а у ворот и того больше.
Поздним вечером, когда Ростислав сидел в клети при мигающих свечах, к нему вбежал дружинник.
— Какая-то женщина из Галича. Пустили ее в ворота… Бранилась. Такая упорная, что стражники ее испугались.
Сердце Ростислава екнуло. Из Галича! Кто же это?
— Веди сюда, — сказал он дружиннику.
— К сотскому! — услыхал он за дверью голос дружинника.
Верить ли глазам? На пороге стояла мать. Роксана не могла сдвинуться с места. Больно и радостно было ей. Как похож он на молодого Иванку! Раньше она будто и не замечала этого, а после разлуки сразу бросилось в глаза. Такой же порывистый, и правую руку так же поднял и прислонил ко лбу, и взгляд родных серых глаз такой же, такие же непокорные кудри и прямой нос.
— Ива… — И сразу осеклась, едва сдерживая слезы. — Ростислав! Сынок мой!
Дружинник на цыпочках вышел и закрыл за собой дверь.
— Мамо! — бросился он к матери и обнял ее. — Мамо! Как вы сюда попали?
Так и стояли они, крепко обнявшись, и Роксана слышала, как под ее рукой бьется сердце сына.
— К тебе пришла, сынок… Не могла без тебя… С тобой буду…
Ростислав гладил ее руки, положив голову на ее плечо, как когда-то в детстве.
— Мамо! Тут будет бой, тут опасно… Я дам коней, поедете домой… Скоро татары придут.
— Не надо коней, сынок. С тобой буду. Бой меня не страшит. Я возле тебя останусь, помогать тебе стану.