Через два дня в Коростень добрался знакомый Смеливцева отца и рассказал о таких ужасах, что в Коростене даже верить не хотели. Не может, мол, быть, чтобы свои, русские, такое учинили!
— Князья словно звери! Людей убивают, своих в плен берут! — возмущался отец. — Не вернусь в Киев!
Тогда и послушался он галицких купцов. Говорили они, что нужны в Галиче умельцы ковачи, и он поехал в Галич.
Так Смеливец с берегов Днепра попал на берега Днестра. Только ничего хорошего не нашел его отец и на новом месте. Везде одинаково. Куда ни поедешь, точно так же сосут кровь бояре и князья. Но выхода иного не было — пришлось осесть в Галиче, и после смерти отца Смеливец продолжал его кузнечное дело…
Иванко ни на что не обращал внимания — мчался к заветному уютному местечку на крутом берегу Днестра, где шумели над обрывом широколистые дубы. Уже давно стемнело, а Роксана все еще не приходила. Что бы это могло означать? Юноша побежал по тропинке назад, навстречу Роксане. Хоть бы не разминуться — ведь она должна прийти прямо из крепости. Неужели забежала домой? Через Михайла передавала же, что домой заходить не будет. Иванко не заметил, как проскочил к полянке, и, встревоженный, снова побежал к обрыву. Так и есть, прозевал. Роксана сидит на сухой дубовой колоде, охватив голову руками. При бледном свете луны вырисовывается ее белая вышитая сорочка. Иванко всегда терялся при встречах с Роксаной. Ему очень хотелось обнять ее и не отпускать от себя. С какой горячностью бросался он к Роксане, брал ее за руки, а она сдерживала его обычным: «Иванко, остынь!» И отводила его руки от себя, усаживала рядом и говорила, говорила… Он порывался к ней, губами искал ее губы, сжимал маленькие пальчики Роксаны — и всегда уступал, покоренный ее настойчивым шепотом: «Не надо, а то убегу и больше не приду…» И Иванко сидел смирно, упрашивал не оставлять его. Роксана сердилась, когда он брал ее за руки. Ее маленькие кулачки, словно воробышки в гнезде, прятались в широких Иванковых ладонях. Уже второй год встречаются они, но до сих пор Иванко так и не отважился поцеловать Роксану. Он мог это сделать насильно, но разве это будет тот поцелуй, о котором он мечтал, поцелуй, который Роксана сама бы подарила ему? И он давно уже лелеял самую тайную, скрытую ото всех мысль о желанном мгновении. Все его существо жило Роксаной. О ней он думал, засыпая после тяжелых трудов; она стояла перед ним, стройная, светлая, в задымленной кузнице отца и подбадривала его; она не выходила из головы, когда он возвращался с отцом домой, когда одиноко бродил по рощам, когда с друзьями купался в Днестре. И утром, когда просыпался, первой мыслью была мысль о Роксане.
Иванко, бесшумно ступая, приблизился к Роксане и тихонько окликнул ее. От неожиданности она испуганно вскочила с колоды и задрожала, подняв руку, будто защищаясь от невидимого злого врага. А потом, узнав Иванку, бросилась к нему, порывисто обняла и горячо поцеловала его. Ошеломленный Иванко не знал, что делать. Стучало сердце, одеревенело все тело от приятной истомы, он обессилели, крепко обнимая Роксану, только и мог произнести: «Моя лада!» Как неожиданно пришел этот первый поцелуй!
— Иванко, мой золотой! — вырвался стон из груди Роксаны.
Минутную радость как рукой сняло. В предчувствии чего-то страшного, неведомого Иванко еще сильнее прижал к себе Роксану и посмотрел в ее лицо. А она, склонив голову на его плечо, зарыдала.
— Скажи, кто причинил тебе горе, Роксана моя?
Роксана долго не могла говорить. Он повел ее, посадил на срубленный дубок и начал успокаивать.
— Ой, горе нам, Иванко! Не хочет княгиня, чтобы была наша свадьба. Так строго сказала мне ныне: «Забудь и думать об этом!» Злые бояре крамолят, боится она, хочет убежать куда-то и меня берет, а я не могу без тебя. — Она прижалась к любимому, вся дрожа от обиды, которую ей причинила Мария.
— Бежать будут? Куда?
— Я не знаю… Сказывают, такие страхи были в гриднице… Бояре кричали. Михайло говорил— он был недалеко, во дворе, — дружинники бежали туда с мечами. Что же это будет, Иванушка?
— Бояре кричали? Нет князя Романа — потому и кричат… А ты не бойся, Роксана, ведь я с тобой.
— Со мной?.. А если разлучат нас?
— Всюду найду тебя, лада моя!
Иванко успокаивал Роксану, а сам тревожился. Подумав, что Роксаны Не будет в Галиче, что он не будет видеть ее, Иванко опечалился. Он не мог даже представить себе этого. Радость такой желанной встречи, радость первого поцелуя, о котором столько мечтал, омрачилась; показалось, будто он падает в яму и никто не поддержит, не вытащит его. Лишь сердце юноши, сердце влюбленного, может почувствовать с такой остротой горечь разлуки. Иванко обнял Роксану так крепко, будто ее сию минуту хотели насильно вырвать у него из рук. В этой зловещей тишине он ощущал, как быстро-быстро билось сердце Роксаны под его рукой, — так близко она еще никогда не сидела рядом с ним. Только сейчас, когда нависла ужасная угроза, он понял, как дорога была для него Роксана.