Мирослав кашлянул, выпрямился.
— Прошлым летом мы прозевали. Король Андрей в крестовый поход ходил. Тогда нам и следовало бы ударить на Бенедикта. Сидит он в Галиче и смеется над нами.
— Андрей тогда своего войска из Галича не брал, — вставил свое слово Филипп.
— Ведаю о том, что не брал, — задумчиво продолжал Мирослав. — Да когда бы ударили мы, то не было бы подмоги Бенедикту. Правда, силы у нас были малые. Но самое время было ударить… И королю не повезло тогда, мыслил он войско свое по морю послать, но с острова, Кипром рекомого, домой возвратился. Буря ладьи их поразбросала. А теперь король дома, в Буде своей.
Ничего нового не говорит Мирослав. Даниил думал, что советники скажут что-нибудь интересное, доселе неведомое, а они — о короле. Да о нем и о крестовом походе Даниил и Сам знает, рассказывали ему верные люди, которые по его приказу бывали в Венгрии.
— Что делать? — обводит всех глазами Даниил.
Филипп вскакивает с места, выкрикивает:
— На Галич идти! Ударить Бенедикта!
Даниил машет на него рукой. А Филипп рвется дальше:
— Не останавливай меня! Нечего сидеть! Идем на Галич! Не дадим Бенедикту смеяться над нами!
Семен спокойно обращается к Филиппу:
— А чего ты кипятишься? Сила у нас есть? Хватит?
Филипп, не соглашаясь, продолжает выкрикивать:
— С таким трусом, как Семен, вечно будем здесь сидеть!
— Ты, боярин, со мной на мечах не встречался и трусом не обзывай! — обиженно огрызнулся Семен.
Филипп пошел на попятный:
— Я не о тебе, это так, к слову пришлось. А ты — друг мой.
Перепалка угасла, и Даниил ждет, его взгляд остановился на Демьяне: интересно, что он скажет, он ведь человек рассудительный.
— А ты что молчишь, Демьян? Как мыслишь? — не сводя с него глаз, спрашивает Даниил.
— Я? — переспрашивает Демьян, застигнутый врасплох. Мысли его были далеко отсюда, не выходили из головы наглые угрозы Филиппа. — Я?.. Я… на Галич! Разобьем Бенедикта! — выкрикивает он.
— И этот тоже. — Даниил посмотрел на Мирослава.
— Нельзя! Нельзя! — волнуется Мирослав и, торопясь, будто все уже согласны идти в поход на Галич, говорит быстро: — Не нужно! Не нужно! Горе нам будет. Силы у нас еще нет большой. Помощь нам нужна.
— Какая помощь? — поворачивается к нему Филипп. — Одни пойдем!
— Нет, не пойдем! — решительно отрезает Мирослав. — Помощь нужна.
— У кого помощи просить? — вопросительно смотрит на него Даниил. — К Мстиславу Романовичу ездил в Киев Андрей-дворский, а что привез? У него сила такая же, как и у нас. Не токмо помощи подать, но рад, чтобы его не трогали. Богобоязливый очень тот князь. — Даниил дернулся в сторону, сморщился, в глазах его забегали гневные огоньки. — Ему монахом сидеть в монастыре, в схиму постричься. Поведал мне Андрей-дворский, как говорит тот князь — такой уж смирный у него голос, будто умирать собрался. С таким негоже на брань идти… В Чернигов податься — дороги нет, ибо там корни Игоревичей, а у них нет ласки к нам… — Даниил умолк, посмотрел на бояр. — А ты, Филипп, как песик, хвостом виляешь, кричишь: «В поход, в поход!» Не годится так.
Даниил поднялся, впился взглядом в окно и промолвил:
— Мирослав сказал, что дождь нам нужен. Нужен, други мои, да еще и теплый, и приветливый, чтобы наша рожь буйно зазеленела.
Мирослав оживился. Мудро говорит Даниил, молодая голова, а такая ясная! Как верно подхватил мысль о дожде!
— О дожде молвишь, а откуда тот дождь выглядывать, где та туча и гром? — обратился он к своему воспитаннику.
Даниил хитро щурил глаза, лукавая усмешка играла на его устах — будто повеселел, и на гостей поглядывал пытливо. Вдруг заговорил:
— Дождь? Широко небо над землей Русской, откуда-нибудь да приплывет туча долгожданная.
Гости переглянулись — не поняли его слов. А он кивнул Дмитрию.
— А ну, тысяцкий, вели, пусть певца Митусу приведут сюда…
Дружинник привел седобородого старца. Остановился слепой Митуса у порога, выжидая. В широких штанах — гащах, белой длинной сорочке, подпоясанной туго переплетенной веревочкой, в постолах из сыромятной медвежьей шкуры, с гуслями в руках.
— Кто в светлице есть? — спросил старческим, но еще звонким голосом.
— А в светлице, — ответил Мирослав, — князь Даниил, бояре Василий, Филипп, Семен да тысяцкие Демьян и Дмитрий.
Митуса низко поклонился и, протянув перед собой правую руку, двинулся от порога. Его подхватил Дмитрий и посадил на скамью.
— Слушаю тебя, князь.