Даниил понял, что обидел Мирослава, но отступать не мог.
— Знаю, почему Мирослав закипел так: мыслит, что князь Мстислав выгонит нас из Галича.
— Выгонит, как Бог свят, выгонит! — быстро крикнул Филипп.
— А я сам ему Галич уступлю. С Игоревичами не так было, тогда Владислав-крамольник с ними был заодно. А ныне Мстислава мы сами просить будем от галицких людей. Я сам с Мстиславом говорить буду. Так мыслю, что он не король чужеземный, а свой, русский человек.
Облегченно вздохнул Семен и радостно заспешил, глотая слова:
— Вот теперь… легче на душе стало… Вижу, что верно говоришь… Звать Мстислава нужно.
Заметив, что Филипп наклонил голову и словно не слышит, что вокруг происходит, Даниил обратился к нему:
— А ты как?
Филипп предупредительно поспешил:
— Подумай, Даниил. Я так считаю, что верно Мирослав сказал — никак не пристало нам кого-то чужого звать…
Не успел он закончить, как Даниил стукнул кулаком по столу и закричал:
— Чужого? Кто чужой? Наши, русские, или латынщики?
Филипп съежился, врос в скамью. Гнев Даниила ошеломил его, напугал.
— Я… я… тебе добра желаю, — оправдывался он.
— А как ты, Мирослав? — примирительно обратился Даниил к своему воспитателю.
Мирослав понял свою ошибку. Если уже такие, как Филипп, присоединяются к его мысли, видно, мысль плохая. Недолюбливал он Филиппа — отталкивал тот его своей слащавостью. Но сейчас не об этом речь, и Мирослав твердо сказал Даниилу:
— И я так мыслю, как ты. Сначала не подумал, а теперь вижу, что ты верно рассудил. Посла нужно в Новгород.
— Как все, так и я… — льстиво пробормотал Филипп.
Вдруг все заговорили. А Даниил сидел и думал: «Вот так и надлежит с боярами, чтобы крутое слово, как вода холодная, в чувство приводило. Твердо нужно. А что Мирослав рассердился, ничего, остынет, отойдет».
— Кого мы пошлем? — прервал Мирослав размышления Даниила.
— А вот посоветуйте. Путь до Новгорода далекий. Надо, чтобы и смелый воин был, и говорить умел, чтобы растолковал Мстиславу нашу просьбу.
Мирослав назвал Дмитрия. И сразу же Семен насторожился, качнул головой.
— Чего ты морщишься, Семен? — обратился к другу Василий. — Не хочешь, чтоб зять твой поехал? Боишься, что погибнет? Жив будет Дмитрий, не умрет! А не мне ли на старости в дальний путь собираться?
— Что ты пристал ко мне? Я ничего не сказал. Только, может, молод он… — мялся Семен.
— Как воевать, так не молод, а как послом ехать, так молод? Да он ведь уже не сотский, а тысяцкий! — сказал Даниил и обратился к Дмитрию, улыбаясь — Ты как, Дмитрий, сам об этом мыслишь?
Обрадованный Дмитрий кинулся к Даниилу и от волнения не мог спокойно ответить.
— Я… я согласен… Это большая честь! — скороговоркой выпалил он, боясь, что Даниил передумает.
— О! Сразу воина видно! А я думал, Семена послушаешься! — насмешливо глянул Даниил на Семена, схватил Дмитрия за плечо и обнял. — Будет удача, когда у нас такие люди есть! Посылай дружинника за Светозарой.
…Светозара будто сердцем чуяла, что Даниил не зря заходил к ним, и, встревоженная, ждала возвращения Дмитрия. Как только дружинник сказал, зачем зовет ее Даниил, она зарыдала.
В слезах влетела она в гридницу, подбежала к Дмитрию, вцепилась в него.
— Не пущу. Никуда не пущу! Далеко… Ой, боязно мне…
Семену Олуевичу было неловко: смеяться будут. Он бросился к Светозаре, оторвал ее от Дмитрия и посадил на скамью. Она порывалась к мужу, падала на колени перед Даниилом, кричала:
— Не пущу!
Семен Олуевич разозлился:
— Уйми слезы, об отце подумай! Перед людьми такое пятно на меня! У тебя же отец воин, а разве воины дома сидят? Замолчи! — гаркнул он на всю гридницу.
Даниил вмешался в этот спор:
— Не годится так, Семен!
Он подошел к Светозаре, взял ее за руки.
Она посмотрела на него умоляющими глазами и, думая, что он ее поддержал, еще громче заплакала.
— Не поедет! Не пущу!..
Даниил недовольно отвернулся от нее и пошел к столу. Растерянный Семен посматривал на всех: что дочь наделала! Он до исступления рассердился и, стиснув руку Светозары, крикнул со злостью:
— Молчи!
А она, словно и не слышала, порывалась к Дмитрию, выкрикивала:
— Как я без тебя буду? На кого ты меня поки-да-е-ешь?
Ее причитания так неприятно было слышать, что Даниил закрыл уши ладонями.
— Да будет ли этому конец? — вышел из себя Семен.
Он схватил Светозару и потащил к двери. Она упиралась, порывалась назад. Тогда Семен сорвал платок с ее головы и заткнул ей рот. Выводя дочь из гридницы, он оправдывался: