О князе Мстиславе расспрашивал Дмитрий. Неугомонный говорун Алексей столько нового рассказал, что Дмитрий не успевал удивляться.
— Бывал я и в Галиче вашем, видел все. У нас не так, как у вас.
— Не так? Что-то не возьму я в толк, Алексей.
— Послушай бывалого человека. И у нас в Новгороде, как и у вас, есть князь. Только не он голова всему, а управляют старейшие бояре и купцы, да еще епископ. Они и князя зовут, говорят: «Бери войско, в войске ты хозяин».
— А во всем ли его слушают?
— Нет. Когда война, он войско ведет, нет войны — тоже с войском, но все уже делается без князя. И судят без него, и дань собирают без него. Не нравится князь — говорят ему: «Милости просим, уходи». Да и сам он, когда ему что-либо не по душе, удаляется. Не так все это хорошо и гладко, как я рассказываю, ругаются, ссорятся бояре с князем, — об этом долго говорить, столько было драк и крови пролито. Одно слово — нет у князя власти над Новгородом.
— А Мстислав?
— И Мстислав так. Позвали его, княжил он один год, поссорился с боярами и бросил все, пошел в свой Торопец. А через три года назад снова к нему, просят: «Иди, Мстислав, бери войско новгородское».
— Пошел?
— Пошел. Он же воин от рождения, и удача всегда с ним, не один раз ходил на север, когда чудь не слушала Новгорода, и свеев припугнул, чтобы не лезли к русским. А какое побоище было на реке Липице! Мстислав победил. Но сердце болит за это побоище: свои же, русские, бились — новгородцы с суздальцами. Оно вроде и хорошо, потому — хотел суздальский князь Новгород покорить, ну, ему и показали. А все же свои, русские головы сложили. Теперь тише стало. Суздальцы молчат.
— А пойдет Мстислав к нам, чтобы Галич вызволять?
Алексей подумал.
— Не знаю. Что-то с боярами не ладит Мстислав. Вернется в свой Торопец, а к вам далеко.
…Иванко все время ехал верхом и всегда рядом с Кириллом. Только длинными вечерами сидел у костра с новгородцами, расспрашивал их о Новгороде; многое рассказали ему купеческие слуги-погонщики.
Однажды утром, когда тронулись дальше, Иванко разговорился с Кириллом о новгородских монахах-писцах — знал, чем заинтересовать задумчивого спутника.
— Говорил мне один человек — книги пишут списатели в монастырях новгородских. А монастыри какие богатые, церкви белокаменные с вот такими толстыми стенами. Там можно сидеть и гусиным пером записывать.
Кирилл встрепенулся:
— О книжных списателях говорили?
— О них. Тот, который в высокой шапке, с выщипанной бородкой, — показал Иванко рукой на худощавого деда-возницу.
— Что он сказал?
— А вот как остановимся, сядешь с ним, он тебе такого наговорит. Знает монахов, брагу с ними пил.
У Кирилла загорелись глаза. Иванко затронул самое больное его место; его влекли к себе книги, перечитал он их много и сам уже со слов Мирослава пробовал записывать в Галиче и Владимире. А может, в Новгороде много таких книг, каких он еще и не видел. Кирилл уже дернул за повод, хотел подъехать к деду, но Иванко остановил его:
— Куда ты? Да он ведь коней погоняет. Глянь, какая плохая дорога — ухабы, ямы. Если он будет молоть языком, еще воз опрокинет, тогда Алексей покажет ему. На отдых станем, тогда наговоритесь.
И как бы невзначай перевел разговор на кузнецов и смердов новгородских.
— А знаешь, Кирилл, храбрые люди эти новгородцы. — Он оглянулся, не едет ли кто поблизости, и продолжал, кивнув в сторону возниц: — Говорили мне они, что с князем ряд укладывают на вече: сие делай, а того нельзя. Присмирел у них князь… А еще и так бывало, что горожане — ковачи, да гончары, да кожевники — и люди бедные из оселищ здорово бояр гоняли. Годов несколько назад как поднялись да как пошли с копиями и ножами, дворы боярские пожгли и добро их разобрали, а в одном оселище все подворье боярина Мирошкинича поломали, петуха огненного пустили, и все на ветер пошло. Лют был тот Мирошкинич, не лучше нашего Судислава. У них вот люди и поднялись так, чтобы бояре малость и о бедных подумали, не сдирали шкуру…
Кирилл слушал внимательно, молча, не перебивая.
— Кирилл! А что, ежели бы и у нас малость бояр тряхнуть, а? Чтоб людям легче жилось…
Кирилл, услыхав эти слова, отпрянул в седле и перепуганными глазами посмотрел на Иванку:
— Ты что, греховное дело замыслил? Перед Богом грех! Никому и не говори больше об этом! — И он перекрестил оторопевшего Иванку. — Нельзя так! Что ты! От Бога власть князей да бояр.
— А в Новгороде не от Бога, что князя прикрутили?
Кирилл замахал руками.
— Что ты такую хулу на Бога несешь!.. Закрой рот.