— Далече ты заехал. Какая же беда тебя пригнала?
Сердечность незнакомца подкупила Дмитрия, и он рассказал ему о своей поездке. Незаметно подошли к окну и сели рядом на скамье.
— Лезут на Русскую землю, — сжал кулаки новгородец, — хватают за горло, дышать не дают. — И вдруг оживился, черные глаза его засверкали, он воскликнул: — Бить надо! Бить так, чтобы бежали куда глаза глядят!
Напуганный этим выкриком, Дмитрий даже отодвинулся немного дальше.
А новгородец горячился:
— А что же вы? Перепугались? Боитесь?
Какой дерзкий этот боярин! Сперва казался таким обходительным, а теперь бранится.
— Ты не кричи, боярин! — вскочил Дмитрий со скамьи. — Сам пойди попробуй.
— Не притупились ли ваши мечи? — с лукавой улыбкой спросил новгородец.
— Глумишься? Мечи у нас есть и люди храбрые есть, да силы мало. Сидя тут, в Новгороде, нетрудно явить мужество. А ты у нас побудь, тогда и узришь.
— А что зреть-то? Я бы с врагами мечом…
— Да что с тобой толковать! Хвастун! Таких нам не надобно.
— А ежели попрошусь в Галич, возьмут?
— Тебя? — рассердился Дмитрий. — Нет! Скажу князю, чтоб не брал.
— Такие люди мне по душе! — расхохотался новгородец.
— Зато такие, как ты, мне не по душе, — отрезал Дмитрий.
— Закипел, хлопче! Остынь, — продолжал подтрунивать новгородец.
Дмитрий не оставался в долгу:
— Ты язык не распускай. Я тебе не мальчик. Я тысяцкий.
— О! А я и не знал…
— И знать тебе не надобно. Князь Мстислав скоро придет?
— А со мной не хочешь говорить?
— Не желаю! — нахмурился Дмитрий, еще крепче стиснув в правой руке пергаментный свиток — грамоту Даниила.
— Ну, так скажи, какая дружина у князя Даниила?
— Я князю Мстиславу поведаю о том.
— Востер ты. Знали Даниил и Мирослав, кого посылать.
— Тебя не спрашивали, — буркнул Дмитрий.
— Гостям не пристало так ответствовать. Неучтиво.
— А я не твой гость.
Новгородец громко хлопнул в ладоши, и на пороге появился Микула.
— Ты, Микула?
— Я, княже.
— А где отроки?
— Вышли.
— Вели, чтоб меда крепкого подали.
Микула бесшумно вышел из гридницы. Все произошло так быстро, что Дмитрий растерялся.
— Я… я не… знал… — заикался Дмитрий. — Прости… я…
Мстислав дружески положил свою руку на плечо Дмитрия.
— Без сих слов! Не бойся. Что прощать? Люблю горячих, не люблю тихоньких да льстивых, то не воины, — подбодрил он Дмитрия, и тот успокоился.
— Я так тебе сказал… — начал Дмитрий, но Мстислав не дал ему договорить.
— Сказал? Славно сказал! Попробовал бы так архиепископу молвить, увидел бы тогда! — И Мстислав вдруг преобразился: ссутулился, оттопырил губы и закатил глаза под лоб, поднял правую руку и скрипящим голосом начал: — «Ты что, чадо мое, богохульные словеса пускаешь, старших не чтишь? Бить тебе каждодневно поклонов триста утром и вечером». — И расхохотался: — Ха! Ха! Ха! Так бы сказал тебе архиепископ. Это бы еще ничего, что поклоны бил, душу спасал, а то и тела не уберег бы. Ничего не забывает старый лис, где-нибудь так бы схватил тебя — света белого больше не увидел бы.
Смущенный Дмитрий слушал, не зная, что и ответить. Он ругал себя за то, что сразу не смог угадать, с кем встретился.
— Удивляешься? — спросил Мстислав. — Не удивляйся! Вот тут он у меня сидит, — он ударил себя в грудь, — шипит, яко гадюка. Глядеть на него тошно!
Об этой неприязни никто не говорил Дмитрию, а Мстислав открылся ему, незнакомому человеку. После этого Дмитрий почувствовал, что говорить с Мстиславом будет легко.
— Прости, княже, что так дерзко говорил с тобой…
Мстислав глянул на него добрыми глазами, улыбнулся:
— Теперь говори, посол.
Дмитрий стал перед Мстиславом и протянул ему свиток. Мстислав развернул его на столе и стал читать.
Уже не упрекал себя Дмитрий, что так повел себя с Мстиславом. Может, это и к лучшему? Присматривался к Мстиславу — тот нахмурил брови, глазами быстро бегает по пергаменту, иногда поднимает голову и смотрит на Дмитрия, а потом снова читает. Нет, такое откровенное лицо, такие широко открытые глаза не могут лгать.
Мстислав закончил чтение, коснулся кончиков усов и глянул на Дмитрия. В его взгляде Дмитрий уловил сочувствие и решительность.
— Написано, как ты мне говорил, — промолвил Мстислав. — Надобно идти — свои же, русские, кличут. Я пойду. А много ли воинов будет — увидим завтра на вече.
Заметив обеспокоенность Дмитрия, быстро добавил:
— Ты что, не веришь? Боишься, что мало войска пойдет? Моя дружина вся со мной будет, а мне больше и не надобно, чтоб ударить со всех сторон. Не люблю назад возвращаться. В поход на Бенедикта множество ратников понадобится. Ничего, соберется вече, послушаем. Сей рыжий лис, архиепископ, не говорит, что поход не надобен, однако же помешать в чем-нибудь он способен. Вот оружие понадобится, и есть оно у оружейников, а кто даст деньги? Город должен дать. А что на это скажет лис? Да что ты молчишь?