Смежил веки князь Даниил, забылся. И вдруг — заснул не заснул — привиделось ему, как подходит к костру человек в белых одеждах, борода седая, а волосы тесьмой перехвачены. Присел у костра, на князя посмотрел. «На кого он похож?» — подумал Даниил. Спросил:
— Кто ты и откуда явился?
Человек поворошил палкой уголья, ответил хрипло:
— Я отец твой, князь Александр Ярославич, аль не признал?
— Но ты же умер, отец;
— Я его дух во плоти.
— Ты явился призвать меня к себе?
— Нет, твой час не пробил.
— Когда он настанет?
— То одному Господу известно.
— Тогда зачем ты здесь?
— С того света слежу я за делами вашими, сыновья мои, как вы честь мою порочите, имя мое забвению предали.
— Я ли первым начинал?
— На Страшном Суде ответ держать будете, и ты, и Андрей. Скажи, сыне, водил я недругов на Русь либо боронил ее? Люд во мне своего защитника видел и потому нарек Невским… Знаешь, сыне, с какой мыслью умирал я? Думал, вы продолжите дело мое и доброе имя Невского не предадите.
— Я ли, отец, таких попреков занедужил?
Но Александр Ярославич ничего не ответил, поднялся, и Даниил словно воочию увидел удаляющегося отца…
Открыл глаза — вокруг никого. Костер догорел, спали отроки. И понял князь: дивный сон его посетил. Спросил чуть слышно:
— К чему являлся ты ко мне, отец?
К Ивану Купале срубили Олекса и Дарья новый дом. Ставили его лучшие на Москве плотницких дел умельцы. Получился он больше и красивее прежнего — с просторными сенями, над входной дверью козырек на точеных балясинах, а оконце в резной обналичке.
Печь Олекса сам сложил, да такая вышла, что и грела, и хлебы выпекала, румяные, пышные, гридин даже удивился — надо же… В доме, как в боярских хоромах, мастеровые пол настелили из колотых плах, а крышу тесом покрыли, дощечки одна к другой подогнали. Всем на загляденье дом. Старый артельный мастер топор в бревно вогнал, сказал довольно:
— Ну, Олекса, живи, радуйся.
В Москве князь Даниил долго находился под впечатлением сна. Никому о нем не рассказал, только поделился со Стодолом, да и то потому, что был боярин гриднем у Александра Ярославича и послан им в Москву с малолетним Даниилом.
Выслушал Стодол князя, насупил седые брови:
— Сон твой, княже, не без смысла: видать, и на том свете душа пресвятого князя Невского страдает о тяготах земли Русской. Принимать слова отца надобно как назидание.
Даниил Александрович с боярином согласился, иначе к чему такое видение? Отец судит сыновей высокой, но справедливой мерой, и на то его право. Неспроста нарек князя Александра Невского епископ Кирилл «солнцем Отечества»… Поступки же сыновей Невского люд зрит через дела их отца. Князь Даниил и раньше о том задумывался, но теперь не мог не сказать: им с Андреем, великим князем Владимирским, не простится, как они Русь берегли. А ведь жизнь к концу приблизилась, мир иной ждет сыновей Невского, а место их внуки Александра Ярославича займут, его, Даниила, дети, — какая судьба уготована им?
Мысль возвратила князя Даниила к разговору с сыном о Можайске. Отчего городом этим, что всего в полусотне верст от Москвы, почитай под боком у Московского княжества, смоленский князь владеет?
Распри с князем Святославом о Можайске Даниила не тревожили — в разговоре с Юрием высказал твердое убеждение: смоленский князь воевать с Москвой не осмелится, но как великий князь воспримет весть, что Москва Можайск захватила? Что другие князья о том скажут? Особенно опасался Даниил Александрович распрей, с тверским князем…
Не раз задумывался Даниил: умрет Андрей, кому хан ярлык на великое княжение передаст? Ведь Андрею уже на седьмой десяток перевалило.
Годы, годы, они неумолимы, и бег их стремителен. Давно ли он, Даниил, озорничал с новгородскими дворовыми мальчишками, гонял голубей, а ныне к полувеку ему подобралось. Обуреваемый всегда заботами, будто и не жил, в суете время пролетело.
При мысли, что Москва может с Тверью столкнуться за великое княжение, тревогой сжало сердце. Тверь сильна своим богатством и многолюдьем… Но и Москва с Переяславлем ей не уступят. Ныне у московского и тверского князей един недруг — великий князь, но коли смерть приберет Андрея, кто ведает, как жизнь пойдет? Не стали бы врагами Тверь с Москвой. Раздоры меж князьями тверскими и московскими многими бедами обернутся.
— Не доведи Бог такому случиться, — прошептал князь Даниил…