***
Утром, после бессонной ночи, открыв дверь офиса, Евгений Николаевич, к своему глубокому удивлению, увидел в приемной вчерашнего однорукого нищего. Тот мирно сидел на диванчике и выслушивал сердитые возгласы секретарши. Под левым глазом нищего светился свежий синяк. Это придавало ему еще более удручающий вид. Увидев Евгения Николаевича, секретарь затараторила:
– Я ему говорю, Евгений Николаевич, я ему говорю, что вы не принимаете, а он, знай, твердит: «Важное дело, важное дело…».
– Тебе чего, родимый? – перебил секретаршу Евгений Николаевич, грубо обращаясь к нищему. – Говорят же тебе – я не принимаю с утра. Тем более, таких, как ты. Не зря, наверное, заработал вчера, – закончил он, показывая на синяк нищего.
– Зачем же вы так? – тихо произнес нищий. – У меня для вас хорошая новость, а вы меня гоните, не выслушав, – и здоровой рукой он неожиданно извлек из холщовой сумки барсетку:
– Вот, возьмите, мне кажется, она ваша, – протянул барсетку изумленному Евгению Николаевичу нищий.
– Что? Как? Откуда? – не находил, что ответить, Евгений Николаевич.
Секретарь Надя недоуменно переводила взгляд с нищего на своего шефа и обратно, ничего не понимая, и не зная, что сказать. Наконец, проронила:
– Может чаю, Евгений Николаевич?
– Да, давай горяченького, две чашки, – и, подмигнув Наде, – и что-нибудь к чаю… И закусочки…
– Тебя как зовут? – взяв барсетку, обратился к нищему.
– Володя.
– Володя, Владимир значит. Давай, Володя, проходи в кабинет, поговорим, – сказал Евгений Николаевич.
– Ну что вы, я же вот… – замялся Володя. – В таком виде…
– Ничего, ничего, проходи, – распахнул дверь Евгений Николаевич, жестом приглашая Владимира в кабинет.
Помявшись, Владимир вошел и, покуда Надя суетилась у стола, начал внимательно рассматривать картины на стенах:
– Хорошие картины – настоящие, – произнес Володя.
– Ты раздевайся, снимай свою куртку, не по сезону она, мой руки – вон там туалет, и к столу, – распорядился Евгений Николаевич. – У нас с тобой долгий разговор будет.
Сняв куртку и повесив её на спинку стула, Владимир зашел в туалет. Взглянув в зеркало, смутился. На него смотрел заросший, давно не мытый, с нечесаными волосами и бородой пожилой мужик.
– Да, совсем ты опустился, Володя, – произнес сам себе. – Пора бы тебе встряхнуться.
Он долго, неуклюже мыл с мылом руку, лицо, затем взял лежащие на полке ножницы, аккуратно подправил бороду, причесал ее и волосы, и, увидев на полочке коробочку с пудрой, немного припудрил синяк и произнес в зеркало:
– Ну вот, теперь ты вроде похож на Володю, если бы, конечно, не рука, – и, грустно улыбнувшись, скомандовал. – Вперед, боец!
Увидев вошедшего Владимира, Евгений Николаевич охнул:
– Оба-на, да ты, оказывается, красавец! Как тебе, Надя? Ты посмотри на него…
Надя, улыбнувшись, налила в бокалы коньяк, положила в тарелки закуски и, осветив мужчин белоснежной улыбкой, направилась к выходу:
– Я в приемной, Евгений Николаевич! Если что надо, позовите.
– Хорошо, Надя! – И, обратившись к Володе: – Ну, давай, друг, за наше здоровье.
Коньяк был отменный – Володя в своей жизни не пил такого. Он выпил залпом и начал закусывать. Закуски были достойны коньяка. Несмотря на свое огромное желание выяснить, как же барсетка попала к Володе, Евгений Николаевич медлил с этим вопросом. Выпили по второй, третьей и только после этого он спросил:
– Ну а теперь, Володя, расскажи, как же все-таки барсетка к тебе попала?
– А очень просто! Когда вы ушли после нашего разговора, я смотрел вам вслед и думал: «Вот этого человека жизнь не ломала, баловала, и любой стресс может вышибить его из седла и в один момент превратить в спившегося нищего. А ведь он и не подозревает об этом». Ведь так? – неожиданно обратился он к Евгению Николаевичу.
– Ну, я бы не сказал, что баловала меня жизнь, всяко бывало, бизнес – дело не простое… Был и рэкет, и бандиты наезжали, и проверки разные… Не всё так просто.
– Нет, это не то, – вздохнул Володя. – То, что вы говорите, это борьба, это нормальная жизнь, а вот когда наступают обстоятельства, когда ты не можешь бороться, когда у тебя сил для борьбы нет. И не только сил, но и желание пропадает, когда от тебя все отвернулись, когда на тебя смотрят с презрением, когда ты, – он сделал паузу, глаза его повлажнели, указательным пальцем левой руки он показал на культю и закончил дрожащим голосом, – когда ты в одночасье становишься инвалидом… Вот тогда ты и ломаешься. А жизнь подхватывает тебя и катит по наклонной вниз. Ты теряешь работу – кому нужны однорукие? От тебя отворачиваются друзья, забывают родные, уходит жена… Ты теряешь жильё и спишь, где попало, ешь, что попало… И становишься не человеком, а нищим… Вот такое паденье я имел в виду, – закончил с волнением Володя и продолжил уже спокойным голосом. – Так вот, я смотрел вам вслед и увидел, как двое молодых людей, толкнув вас с двух сторон, быстрым незаметным движением на ходу срезали у вас барсетку и продолжили бежать в мою сторону. Видя такое безобразие, я не мог не вмешаться и, подставив ногу белобрысому, схватил его за руку, вырвал барсетку и завалил лицом на асфальт.