ой неуклюжести. Он был похож на подростка, впервые вставшего на коньки. Высокий, тонкий, нескладный. Яркий и бледный одновременно. Хотелось догнать его и схватиться за густые черные кудри. Но Джон не решался. Мало ли... что могут подумать. Неожиданно Шерлок остановился у большого круглого куста. - Джон, иди сюда! - позвал он. Джон приблизился. Шерлок возился у куста, сосредоточенно рассматривая его со всех сторон. Дернув пару раз за ветку, он оторвал несколько листов и протянул Джону. Джон не шевелился. Шерлок смял в руках листок и повел носом, впитывая запах. - Пахнет зеленью... - растерянно сказал он. - А еще первым поцелуем, и ночью, и грозой, и ожиданием счастья, - продолжил Джон. - И тобой. Шерлок смутился. - Мне никогда... Я никогда... - тихо проговорил он и, словно внезапно решившись, вскинул голову и заговорил быстро-быстро: - Я наблюдал, я наблюдал за тобой, - Шерлок торопился, словно боялся, что кто-то может прервать его. - И там, в Афганистане, и здесь, в Лондоне. Ты всегда был... ты всегда такой прямой, такой искренний, такой живой. Ты знаешь, что такое жизнь. А я не знаю, - грустно закончил он. Джону снова захотелось погладить его по спутанным кудрям. Шерлок вдруг резко встряхнулся, как большая мокрая собака, и, весело блеснув глазами, проговорил: - Но сегодня я намерен узнать как можно больше. И устремился вперед, запахивая на ходу полы пальто. - За мной, Джон! - бросил он, заворачивая в какую-то глухую аллею. - Нас ждут открытия и опасные приключения! Вереск и бергамот, кротовые норы и домик паркового сторожа!.. - он помахал выхваченной из кармана связкой ключей, и Джон, схватившись за голову, устремился за ним. "Не хватало только ограбления, - подумал он на бегу, - как будто мало Смерти, которой стало скучно и которая и без того готова камня на камне не оставить от Кенсингтонского сада". Под деревьями в старой части парка было темно и влажно. Джон прислушался к шелесту листвы и скрипучему голосу ветвей, и на мгновение застыл, снова впуская в себя эту странную дикую ночь. Пальто Шерлока мелькало среди деревьев. Кажется, он был в полном восторге. Джон стоял посреди темного парка и смотрел, как в его глубинах резвится Смерть. И это было совсем не страшно. Это было... трогательно. - Джон! Джон! Джон улыбнулся и рванул с места, словно его звал самый важный в его жизни человек, словно ничего не было важнее этого, словно его звали так с начала времен. Шерлок забрался на дерево и оттуда, подобно капитану пиратского корабля, озирал окрестности. Джон улыбнулся своему сравнению. Тем временем Шерлок легко спрыгнул с ветки, на которой сидел и, возникнув за спиной у Джона, протянул ему... сосиску? - Парковый сторож. Кухня. Холодильник, - пояснил Шерлок с набитым ртом. - Лучшие сосиски, что я когда-либо ел. Джон закрыл лицо руками. Он так и знал. Стараясь отогнать мысли о Смерти, ворующей еду, Джон попытался принять серьезный вид и со всей возможной строгостью сказал: - Шерлок. У нас так не делают. - У вас так делают постоянно, я смотрел, - беззаботно ответил Шерлок, продолжая жевать. - И я голоден. А это вкусно. А здешнее кафе ночью закрыто. Джон оставил попытки сопротивления и, взглянув на оранжевую пухлую сосиску в своих руках, обреченно откусил от нее кусочек. Действительно, вкусно. Пройдя дальше по аллее, они обнаружили скамейку и уселись на нее. Шерлок порылся в карманах пальто и достал оттуда маленький поблескивающий серебром прямоугольник, в котором Джон узнал упаковку жевательной резинки. - Малиновая, - с гордостью сказал Шерлок. - Моя любимая. Иногда мне везет, и у тех, кого я забираю, оказывается пара подушечек, - пояснил он в ответ на ошеломленный взгляд Джона. - Но в этот раз я сорвал джек-пот, - с удовольствием закончил он. Джон покачал головой. В самом деле. Парк обернулся вокруг них, как спящее животное, и они некоторое время просто сидели молча, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Шерлок терзал ногтями упаковку жвачки. Достав наконец вожделенный кусочек резинки, он сунул ее в рот и удовлетворенно вздохнул. Джон подумал, что это лучший из всех снов, которые снились ему когда-либо, а если это не сон, то уже одно это - больше, чем награда для скромного капитана Джона Ватсона. Он мельком взглянул на Шерлока. Тот сидел прямо, глядя перед собой, и в его растрепанных волосах запуталось несколько листков. Очень юная смерть. Джон почувствовал, что ступает на очень зыбкую почву, на которой так легко поскользнуться, и где звук собственного голоса пугает в тысячу раз сильнее, чем близость Смерти. - Джон... - мысли Джона разлетелись в стороны, как семена одуванчика, и поплыли в пьянящем предрассветном воздухе. - Джон, эта ночь... Я... - Шерлок смотрел на него тревожно и торжественно. - Я никогда не испытывал ничего подобного. - За все пять тысяч лет? - иронически уточнил Джон. - За все пять тысяч лет, - серьезно подтвердил Шерлок. - И поэтому я хочу... Мне нужно, - исправился он, - мне нужно сделать тебе подарок. - Подарок? - Джон думал, что сильнее удивиться он уже не сможет, но он ошибся. - Подарок, - твердо повторил Шерлок. - И что же это? - Джон хихикнул. - Коса последней модели? Череп? Место... - он почувствовал, что его начинает разбирать нервный смех, - место на кладбище? Шерлок приблизился к самому его лицу и посмотрел прямо в глаза. - Нет, - сказал он, - danse macabre. Джона снова обдало запахом влажных болот, и внутри запела незнакомая птица, имя которой он знал с рождения, но никогда понятия не имел, как ее называть. - Держись за меня, - шепнул Шерлок и дунул ему в лицо. Они поднялись над землей, над парком, над крышами и над водой, над щелями и над холмами, над музыкой и над молчанием. Они парили в небесах, а может быть, это небеса поместились в них, увлекая их дальше, туда, где время и пространство сливались в одно. Джон слышал, как ветер свистит в ушах, и видел, как Шерлок - Шерлок! - смеется, не так, как он это делал на земле, а жутким, заливистым смехом, в котором сливались реки и озера, лица и города, ярость и смятение, слабость и сила. Шерлок держал его обеими руками, не давая упасть, и Джону хотелось заплакать, но слез не было. Не было ничего, кроме этого безумного танца, в котором, наконец, закружилось, вспыхнуло и исчезло все. Шерлок и Джон стояли посреди парка, и небо над горизонтом начинало становиться сизым. Не сговариваясь, они двинулись по аллее, медленно, подставляя лица встречному ветру. Дойдя до главного входа в Кенсингтонский парк, они остановились. Кованые лев и единорог, венчающие старинную решетку, затаили дыхание. Шерлок взглянул на них и постарался принять независимый вид. Джон молчал. Шерлок с удивлением посмотрел на свои руки и понял, что замерз. - Это всегда так? - с восхищением спросил он. - Да, - радостно ответил Джон. - Всегда. И даже лучше. Шерлок дернулся. - Джон, я... - Тебе пора, - закончил за него Джон. - Да, - грустно сказал Шерлок. Он печально обводит взглядом парк, скользит глазами по деревьям, скамейкам и кустам, оборачивается в ту сторону, где должен быть домик сторожа (отсюда его не видно), и замирает на мгновение. А в следующий миг перед Джоном стоит Смерть, высокая, угловатая, с острыми скулами и хрустальной непреклонностью в глазах. Утро близко. Небо медленно покрывается сетью золотистых прожилок, и кроны деревьев загораются ярким пламенем. Смерть не отбрасывает тени - или просто Солнце еще не добралось до него. Джон смотрит ему в лицо и хочет отвести взгляд, но это невозможно, так же невозможно, как забыть эту ночь, как повторить тот танец в небесах, как выбраться наружу из этого парка, в котором за несколько часов Джон Ватсон обрел целую жизнь. Небо над горизонтом сияет волшебными красками, разгорается и вспыхивает огнем. Солнце наконец очерчивает фигуру Смерти, делая ее по-новому незнакомой, нездешней и властной. Тишина становится колючей, тесной, ломкой, и Джон почти готов развернуться и уйти первым. Он уже слышит, как тишина хрустит под его ботинками. Заносит ногу для первого шага. Подталкивает себя. А на рассвете Смерть запрокидывает голову и спрашивает Небеса: - Можно?!.. - и, весело кивнув, переводит взгляд на Джона и, доверчиво вложив руку в его ладонь, говорит: