– Тебя не спросил, – огрызнулся он, прежде чем вылететь за дверь.
Уже выйдя на улицу и утопив в луже без того еще не просохшие кеды, Ники подумал, что со стороны его поведение действительно похоже на бегство. Хроническое бегство от [нужное вставить]. Чёртов Кац просто не мог быть неправ. Хоть бы и для разнообразия.
Ещё раз чертыхнувшись, Ники попытался выкинуть его из головы. Ни к чему было вести себя как влюблённая девица: в конце концов, Андрей Кац для него слишком взрослый, слишком умный и слишком привлекательный. И вообще, он, Никита Орлов, никакой не пидорас.
– Вот только, блядь, мысли пидорские немножко, – негромко проворчал он, отстукивая нервную дробь на сигаретной пачке в кармане джинсов. Главное было – не забыть переложить в сумку перед приходом домой. В сумке мать шариться не станет, а вот по карманам под предлогом стирки – очень даже.
Ники чуть не рухнул в месиво из грязи и гниющей листвы, когда на плечо ему опустилось что-то большое и чёрное. И хлопающее крыльями. Ворона. Ну, или ворон - тот ёщё из Ники был орнитолог.
– Да ты, птенчик, совсем охренел, – негромко укорил он. И пошёл дальше, как ни в чём не бывало.
Шёл дворами, а прохожих в такую премерзкую погоду было не так уж много. Да и не всё ли равно, что они подумают о странноватом на вид мальчишке с чёрной птицей на плече. Как ни странно, веса ворона Ники почти не ощущал – так, чувствовал по наитию то место, где твёрдые когти впиявились в куртку.
– Кристена бы тебе вместо меня, – голос Вальдемара словно звучал в его голове и вместе с тем – как обычная человеческая речь. Будто бы жнец идет с ним бок о бок. – Он бы тебя поучил хорошим манерам.
– Что за Кристен?
– Да так… в общем-то, просто шут гороховый.
Привычно облизав обветренные губы, Ники спросил:
– Так что? Всё в силе?
Когда ворон молчал – будь то Игорь, а не Вальдемар, – Ники невольно сомневался, что птица на самом деле жнец в своём обличье, удобном для перемещений по миру живых.
– В силе. Вот только с моим присутствием тебе всё равно придётся смириться.
– Это ещё почему?
– Приказ госпожи, ей лучше знать, – Ники был уверен, что если бы Вальдамар не был в облике птицы, то непременно бы ухмылялся. – Но ты не переживай, спальное место мне выделять не нужно.
При словах «спальное место» перед глазами Ники мгновенно пронёсся видеоряд. Он потряс головой, отгоняя идиотские мысли. Жнецы же не спят.
– То есть, ты должен будешь околачиваться возле меня, а мне… просто ждать?
Вальдемар промолчал. Пожалуй, оба они находили ответ очевидным.
– Ненавижу ждать.
Возле той самой детской площадки Ники притормозил. Потом обошёл ограду и, оказавшись во дворе дома (девятиэтажка дурацкой сине-жёлтой расцветки), сел на скамейку. Закурив, Ники с ленивым раздражением уставился на промокшие и порядком изгвазданные кеды.
– Скорее бы снег пошёл…
Тут он вспомнил про то, что на плече у него восседает птица, гордо именующая себя Вальдемаром. Сложно было удерживать это во внимании, учитывая, что веса он по-прежнему не чувствовал.
– Как я понял, твой дружок-еврей не сообщил тебе ничего путного.
Никита невольно рассердился на эту пренебрежительную фразочку, как, впрочем, и на беспардонную слежку. Но фамилия у Андрея, конечно, была говорящая, подчёркивающая немного еврейскую внешность её обладателя.
– Нет, не сообщил. Зато сказал, что вам доверять – себе дороже.
Мягкий шелест крыльев – и Вальдемар уже сидит рядом, вызывающе вздёрнув подбородок и закинув ногу на ногу. Солидности в нём как-то заметно поубавилось.
– Может, он прав. А может, и нет. Ты всё равно не можешь ничего утверждать наверняка.
Не мог. Но всё равно почему-то верил. Не жнецам вообще – ещё чего! – а конкретно этому их представителю.
– Он говорил, что нельзя называть призракам своего имени. Почему?
– Потому что твоё имя – часть тебя. Зная твоё имя, любой призрак может помутить твой рассудок.
Совсем не к месту Ники подумал, что Вальдемар всё ещё оставался таким же красивым, как тот обедневший португальский дворянин. Просто требовалось хорошенько приглядеться. Всё в нём выцвело до серой белизны, слилось в монохромное пятно. Всё, кроме этих его жутких глаз.
– А сколько тебе лет?
– Четыреста шестьдесят пять лет и сто сорок девять дней со дня смерти, – ответил он, не задумываясь.
– Нехило, – Ники чуть не закашлялся. – А сколько тебе было, когда тебя… ну, того…
– Двадцать один.
– Как Игорю? – он поражённо выдохнул.
Вальдемар кивнул. Судя по понимающей полуулыбке, он прекрасно понимал, что выглядит на невнятный тридцатник.
– Пытаешься поддержать светскую беседу?
– Ну, – с нервным смешком Ники закивал. – Если ты еще и молча будешь вокруг меня виться, я свихнусь.
Свихнусь. Он видит призраков, слышит голоса в голове, разговаривает с воронами и (будто этого мало!), со вкусом рассуждает о внешней привлекательности мужиков в количестве… И всё еще боится свихнуться, подумать только.
«Да ты уже ёбнулся, Никита, – сумрачно подумал Орлов, уже откровенно разглядывая чеканный профиль жнеца. – По самое дальше некуда».
========== 4/4. Ампутация ==========
Ники рассеянно оглядел ладони, на которых поблёскивали капельки растаявших снежинок. Несуразные снежинки. Громадные такие. Самые первые в этом году и самые недолговечные.
– Снег.
Сзади насмешливо фыркнул Вельд. Помедлив, Ники оглянулся. Взглянул. Загляделся.
Вид у жнеца был какой-то мальчишеский и болезненный. Длинные волосы – влажные и блестящие, как будто сделанные из металла. Пустые глаза смотрят куда-то сквозь: не только сквозь Ники, а вообще – за пределы пространства. Вельд кутался в старомодный чёрный плащ, и Ники подумал, что впервые видит его в чём-то, кроме привычного двубортного сюртука. Это было странно.
– Твоя работа? – с усмешкой поинтересовался Ники, демонстрируя на ладони очередную снежинку, готовую вот-вот превратиться в каплю воды.
– От моей работы меня отстранили, – хмуро отозвался Вельд.
– А за снег тебе ничего не будет? – Ники подумалось, что Вельду должно быть чертовски хреново от потери своего важного статуса, только выразить он это никак не может. По-другому.
– Нет. Я же не вызвал погодную аномалию… всего лишь подпортил немного метеосводки за ноябрь.
– А вот был бы я какой-нибудь ванилькой, – Ники усмехнулся с деланным кокетством, – да попросил бы звезду с неба… Достал бы?
– Достал, – Вельд кивнул. – Но строгим выговором бы точно не отделался.
– Ну да… звезда – она ж большая. И горячая.
– Несколько тысяч кельвинов на поверхности. Миллионы – в ядре.
Ники с физикой не дружил от слова совсем, но «несколько тысяч» звучало внушительно.
– Так что, если надумаешь о чём-то попросить, пусть это будет без массовых смертей, – с этими словами Вельд вскинул голову и принялся задумчиво изучать небо, затянутое рваной сетью облаков.
Ники немного подождал, а потом все-таки спросил - давно его интересовало:
– А почему вы не забираете призраков?
Вельд по-прежнему глядел вверх, будто бы даже не слушая его. Холодный ветер слабо трепал его пепельные волосы и полы длинного плаща.
– Госпожа не велит тратить время, - все-таки ответил.
– Ну да, ей-то что? – к «госпоже» Ники питал сложно объяснимую неприязнь, которая не имела ничего общего с тем, что обычно испытывают люди, когда слышат слово «смерть».
– Мойры разделяют твоё праведное негодование, – Вельд усмехнулся.