– Кто такие мойры?
– Служительницы канцелярии судеб. В свободное от вершения судеб время ругают в хвост и в гриву нашу скромную организацию.
Ники хмыкнул. В подробности он решил не вдаваться - башка и так уже пухла.
– А тебе домой не пора, юное создание?
– Отвали. Долго мне спуститься, что ли?
Они стояли на крыше многоэтажки, в которой Ники имел прописку, комнату с зелёным ковром и нервную матушку. Вельд сам заставил замок люка открыться одним лишь мановением руки и теперь, похоже, был совсем этому не рад. Ники прекрасно понимал, почему: мало ли его дернет спрыгнуть – как-никак бывали уже прецеденты, когда он пытался свести счеты с жизнью.
Прочитав его мысли, Вельд угрюмо предупредил:
- Сверзнешься – я ловить не буду, - и поплотнее закутался в плащ, будто бы ему и вправду стало холодно.
- Мерзнешь? – не удержался Ники.
– Слишком сложный вопрос.
– Ты странный! – довольно усмехнулся Ники.
Секунд пять Вельд оторопело пялился на него, а потом разразился тем самым нервически-издевательским хохотом, который с его холодным, безэмоциональным образом ну никак не вязался.
– Твоими усилиями, Никита. Твоими усилиями, – смех его стал тише, горше, ожесточённее.
Ники смутно понимал, о чём речь, но всё равно почувствовал себя уязвлённым. Уязвлённым и кругом виноватым.
– Так все твои странности из-за меня?
– Из-за тебя, – согласился Вельд уже без смеха, вполне серьёзно.
– Тогда я понимаю, – Ники сделал шаг вперед и повернулся так, чтобы быть прямо напротив Вельда – глаза в глаза.
– И что именно?
– Почему ты не будешь меня ловить.
С этими словами он, не медля, сделал шаг назад – в пустоту.
Он был уверен, что разобьётся секунды через четыре – чуть меньше, чем по полсекунды на каждый этаж. Но уже где-то на восьмом сознание выбило из головы сопротивлением воздуха. Оно запоздало нагнало тело, и в ту секунду, как это случилось, Ники понял, что его не размазало об асфальт. Он стоял в луже и чувствовал, как намокают ноги.
Вельд больно сжимал его плечи. Бледные губы его были сжаты в тонкую дрожащую линию, а чёрные глаза казались почти живыми из-за осязаемого ужаса в них.
Закусив губу, чтобы не заплакать как девчонка, Ники рванулся вперёд и судорожно стиснул Вельда в объятьях.
– Я должен тебя согреть… – срывающимся голосом прошептал он в складки плаща. – Раз уж из-за меня ты мёрзнешь.
– Выкинешь еще один такой фокус, – сквозь зубы процедил Вельд, – сам тебя прикончу.
– Нет, Сезар. Ты хочешь, чтобы я жил.
– Да, – хватка на плечах ослабла. – Да, хочу.
– А я хочу тебя согреть… – снова повторил Ники. – Не только должен, но и хочу.
– Ты не должен…
– Да заколебало меня твоё постоянное «должен», «не должен». Просто… просто тоже делай то, что хочешь, а не то, что положено.
Сдаваясь, Вельд нерешительно обнял его в ответ и, ссутулившись, прижался ледяной щекой к взъерошенным волосам. Ники, подавив очередной всхлип, пробормотал:
– Поймал же. Так и знал, что ты соврёшь.
– Так и знал, что ты поверишь. Идиот.
Его тело ходило ходуном. Вельд знал, что эта нервная дрожь – всего лишь плод его воображения, но всё равно боялся, что Ники её почуствует. И все-таки это было невозможно. Это обнадёживало и одновременно порождало сумасшествие. Фантомную боль.
Он имел над ним какую-то чудовищную власть. Ники. Этот неказистый, нелепый полуребёнок с круглыми глазами, бровями домиком и слабым подбородком. Возвращаясь к вопросу о «должен» и «хотел»: Вельд должен был сопротивляться, но вот только не слишком-то этого хотел.
– Иди домой, – с трудом он отстранил Ники от себя. – Скоро твоя мать с работы вернётся.
– Всё-то ты знаешь.
– Не всё, но массу вещей, солидную часть которых теперь мог бы назвать ненужными, – Вельд чувствовал, что вот-вот сорвётся. – Иди.
Видимо, Никита уловил в его голосе угрозу, потому как неохотно зашагал к подъезду. Уже открыв дверь, он обернулся и спросил:
– Ты же вернёшься?
– Конечно.
Хмурясь, Ники скрылся в подъезде.
В пару шагов оказавшись возле бетонной стенки, отделявшей вход в подъезд от двери мусоропровода, Вельд с силой врезал по ней кулаком. Боль была фантомной, она несла такое же ложное облегчение. Сжимая губы, он принялся ожесточённо разбивать кулаки об бетон, оставляя на нём кровавые разводы, которые никто (почти никто) не увидит – кровь жнеца не была частью этого мира.
Он остановился только тогда, когда ощутил на себе чей-то взгляд. Обернулся, ожидая увидеть кого-то из жнецов, или мойр, ангелов… даже призраков, тьма их побери, но наблюдатель оказался человеком. Запоздало Вельд признал в нём еще одну занозу канцелярии жнецов - Андрей Кац, будь он неладен.
– Что тебе нужно от него, нечисть? – не спросил - потребовал Кац с мрачным видом.
– Нечисть? – Вельд презрительно усмехнулся. – Я из другой канцелярии, милый юноша.
Невольно подумалось, что по земным меркам «милый юноша» был немного старше.
– Да, да, я в курсе, кто ты. Выблядок Смерти, – смуглое лицо каждой своей черточкой выражало презрение. – Оставь Ники в покое.
Вельд глубоко вдохнул. С каждой секундой этот парень бесил его всё больше.
– Ты давно следишь за нами? И если давно, то… похоже, что я хочу причинить ему вред?
– Не похоже, – согласился Кац. – Но я чувствую это. Понимаешь?
– Тогда ты что-то не то чувствуешь, – раздраженно рявкнул Вельд. – Потому что я не… Сам-то ты чего от него хочешь? Душу… или всё же тело? Ты не стесняйся, попилим по-братски!
Кац подошел ближе и легко прижал его к стене. Вельд с испугом и недоверием вдруг осознал, что не может сопротивляться: чёртов мальчишка, от него исходила та же странная сила, что и от Никиты. С той лишь разницей, что Кац вполне осознавал эту силу.
– Что-то с тобой не так, – подозрительно щуря свои тёмные глаза, произнёс Кац. Казалось, что враждебности в его голосе поубавилось. – Ты такой же, как они, но… уже и не такой… Жнец-половинка.
– Как это, тьма тебя побери?
– Тебе виднее… Знаешь, в чём наше сходство? Между тобой, мной и Ники? Мы все – отродья твоей суки-госпожи. Только над тобой она имеет власть, а над нами – нет. Вот и бесится.
– Что? Объясни…
– Спроси у неё сам, если кишка не тонка, – Кац усмехнулся и отошёл на шаг. – А от Никиты отвали.
– Я же сказал, я не желаю ему зла!
– Может быть, – он повернулся и зашагал прочь. – Но зло внутри тебя не спрашивает, чего ты там желаешь.
Вельд не стал его останавливать. Информации и так было слишком много. Окончательно не давало съехать с катушек лишь живое тепло, струящееся по его мёртвым жилам. Это было чужое тепло… но зато оно было настоящим. Не фантомным. И температура была не тысячи кельвинов. Не миллионы кельвинов. Да и не в кельвинах, наверное, измерялась.
Вальдемар знал массу вещей, солидную часть которых теперь мог бы назвать ненужными. Не знал только, чем измерить силу живого тепла. Да и можно ли измерить?
– И ты тоже за мной следил? – мрачно спросил Вельд, увидев Люциана, сидящего за его столом.
Люциан не потрудился даже кивнуть.
– Тьма его знает, откуда такая осведомлённость, но, сдаётся мне, Кац понимает, о чём говорит.
– Так поведай мне, будь так любезен! – потребовал Вельд, пинком пододвигая к столу еще один стул. – Потому что я, господин Люциан, ровным счётом ничего не понимаю!
– Госпожа не слишком одобрила… с другой стороны, она и не запретила… – Люциан в раздражении стукнул по столешнице ладонью. – Ладно. Дело в том, что все люди, обладающие паранормальными способностями, – потомки первых жнецов.