И никакой возможности вырубить это гребаное грибное радио. И в который раз перед глазами все плывет в пограничную сторону.
– Сгиньте, – не глядя, попросил Ники. Ответом ему было насмешливое старческое хмыканье – Макар редко бывал разговорчивым, но зато всегда – жутко приставучим и сварливым.
– Ишь… ершистый какой. Давно тебя не видать-то было, – промолвил Макар. Его мертвые, двухмерно-выцветшие глаза смотрели насмешливо и понимающе.
Он знал.
– Болел, – неохотно ответил Ники.
– Врешь, пацан. Ой, врешь. Все руки на себя наложить пытаешься.
– Отстаньте.
– Дурак ты, – он словно бы и не слышал. – Для того, думаешь, на свет появился?
– А вам-то почём знать?
– Почём, – во взгляде старика безошибочно читалось пренебрежение ко всему молодому, глупому и живому – такому, каким ему должен был видеться Ники с этим его пирсингом и прической «я у мамы вместо швабры».
– Не первый год как помер, чай… вот теперь и смотри на вас, балбесов, целую вечность. Вечность!
– А почему они вас не забрали? И Лиду с Петром тоже… – на лице Ники отразился слабый интерес.
– Они? Жнецы-то? – Макар, скривившись, разразился зловеще-старческим смехом. – Не помнят они про нас. Или не знают. Я так думаю: знать-то они знают, да хрен признают!
– Как так? Они же должны…
– Их дело – по списку идти, да знай себе вычеркивать. А кто застрял… да что толку?..
Сокрушенно махнув узловатой рукой, Макар исчез за стеной столовки. Никите показалось, что он слышит его недовольный голос, что-то выговаривающий Петру.
«Неужели отвязался?..»
Даже сквозь одежду Ники почувствовал холод мертвой щеки – это Лида устроила голову у него на плече, сжимая его руку тонкими короткими пальчиками; кожа ее на ощупь была, как мелованная бумага. Он покорно расслабился, позволяя призраку тянуть из себя крупицы жизненных сил. Из несметного количества одичалых от не-жизни духов одна только Лида вызывала чувство жалостливой симпатии и какой-никакой интерес – грустная, молчаливая и трогательно-беззащитная. Она почти никогда не говорила, лишь деликатно утоляла свой тактильный голод. Или же замирала напротив, с какой-то меланхоличной заинтересованностью разглядывая его. Изредка, выныривая из вязкого болотца рефлексии, Ники отвечал ей тем же.
Лида была миниатюрной, ростом - ему по плечо, на вид – одного с ним возраста. Лицо ее было… абстрактным: не красивым, не уродливым и даже не обычным. Волосы – пышные, вьющиеся, а оттенка - где-то между льном и туманом. Глаза – неопределенного, но очень темного цвета. И вся она была такой, словно бы ускользающим сквозь пальцы сгустком холодного воздуха…
«Да она же и есть сгусток холодного воздуха», – цинично подумал Ники.
– Да с чего ты вообще взял, что попадешь к ним? – голос Лиды был картонный, без эмоций, как у зомби.
– А почему бы и нет?
– Ты совсем на них не похож…
– Игорь тоже не похож, – отрезал Никита. – И если я не стану одним из них, то хотя бы сдохну.
– Не боишься? – в голосе ее проступило нечто, напоминающее презрительную насмешку.
– Смерти? Давно уже нет… Я хочу…
– Смерти плевать на то, что ты хочешь. Как и плевать на тех, от кого кровью не пахнет как-то по-особенному… Бойся-ка лучше провести вечность на собственных костях. Вечность!
Медленно разомкнув руки, она исчезла там же, где до этого ее дед.
– Бояться? Но… мне уже ничего не страшно… – это было сказано уже где-то между «здесь», и «там», и…
… и это его «ничего» было нигде.
***
– Я нахожу это весьма… забавным, – протянул Люциан. Вельд испытал совсем человеческое желание расквасить скупым ударом его ухмыляющиеся губы.
– Не смотри так на меня, Вальдемар. Прочувствуй-ка эти десять тонн иронии!
– Я и чувствую, господин наместник. Того гляди, с чувствами не справлюсь.
Люциан изобразил жеманную улыбочку, и перевел ядовитый взгляд на обманчиво безразличного Нейла.
– И что же нам с тобой делать, стажёр?
– Это не мне решать, господин наместник.
– Ты мог бы нарушить мировое равновесие, если бы оно уже не было так безнадежно разворочено этой варварской цивилизацией.
– Мне это глубоко безразлично, господин наместник, – глухо отозвался Нейл. Продолговатые, цветом похожие на графит глаза Люциана сощурились еще сильнее.
– Может быть, в наказание мне следует отправить тебя делать работу над ошибками?
«Да он же ревнует!» – теперь Вельд действительно развеселился. Нейлу, впрочем, было не до смеха: отступив на шаг, он судорожно замотал головой.
– Нет… нет, нет, нет! Я… ни за что! – глубокий вдох. – Можете сделать со мной всё, что угодно, но я…
– Останови-ка бреющий полёт мысли, стажёр, – ленивым жестом Вельд вскинул холёную белую руку. – Даже наша госпожа не властна сделать с тобой всё, что угодно, – Люциан криво усмехнулся после этой его реплики, – разве что уничтожить.
– Я готов к этому…
– Тогда ты – просто олух, – раздраженно прошипел Люциан, пытаясь взирать на Нейла сверху вниз. Увы, не выходило – по причине роста последнего.
«Похож на обиженную девицу, – прикусывая губы, подумал Вальдемар. Наместник Смерти перевел на него яростный взгляд, и он тут же добавил: – А вот не лезь мне в мысли, когда не просят».
Снова взглянув на неестественно застывшего парня, Люциан вздохнул, и сказал уже более мягко:
– Далеко не все попадают после смерти в канцелярию. В какую бы то ни было, и в нашу в том числе. Негоже напрашиваться на уничтожение, когда госпожа оказала тебе честь, Нейл…
– Негоже в отношении Нейла, – негромко оборвал его Нейл. – Но Игорю Лапину это кажется сомнительной честью – убивать людей под началом дяденек с корпспэйнтом.
«А мальчишка-то вовсе не такой недоумок, каким кажется на первый взгляд».
Непростительно дерзок… но и непростительно прав. Однако заявлять подобное было глупо, а согласиться вслух – невозможно. По крайней мере, для высокопоставленного лица, каким в канцелярии был Вельд.
– Попридержи-ка язык, – велел он негромко, но резко; Люциан, оскорбленный «дяденькой с корпспэйнтом», явно намерен был затянуть паузу. – Хм… вот потому-то я и не одобряю эти толпы не умерших в полной мере младенцев, Люциан. Мало того, что они недостаточно мертвы для подавления оставшихся эмоций, так еще и не дружат с логикой и этим создают чрезвычайные ситуации. Не могли бы вы, уважаемый Игорь Лапин, поведать мне одну вещь… Каким неведомым чудом вы бы убрали своего дружка из общих списков, этим самым помешав его неизбежной смерти?
– Мне не пришлось бы этого делать, господин Вальдемар, – усмешка на физиономии Нейла вышла злобной, – потому что в списках его нет. Ни сегодня, ни через неделю, ни через пятьдесят лет, ни… ну, короче, вообще.
– Невозможно! – уверенно воскликнул Люциан, нахмурив тонкие чёрные брови. – Стоит ли опускаться до такого бездарного вранья, если уже секунду спустя, как ты назовешь мне его имя…
– Никита Юрьевич Орлов.
Ровно секунду спустя его плечи судорожно дернулись, и уже тише, недоверчиво он повторил:
– Невозможно…
Еще четыре секунды – и наместник Смерти смог взять себя в руки.
– Пока что ты свободен, – холодно бросил он, взглянув на Нейла. – Но не покидай канцелярию, не получив от меня личного разрешения…
– Что вы будете делать? – перебил тот, наплевав на всяческую субординацию и не двигаясь с места.
– Это тебя не касается. В конце концов, вспомни: ты теперь для него никто. Я не знаю, кем для этого человека был покойный, но ты, стажёр Нейл, - никто.