«Он… смотрит?»
«Он, кажется, видит».
Он действительно смотрел и видел. Видел то, что не дало ему уснуть до раннего утра. Приходу медсестры он немало удивился. Она-то была живой…
И, разумеется, он никому и словом не обмолвился о странном ночном видении – то ли больной бред, то ли сон на яву, то ли… Да ему бы и не поверил никто.
Ники помотал головой, пытаясь отогнать неприятные воспоминания. Идея оказалась не самой удачной: в висках заныло еще сильнее.
Полнолуние – их время. И с этим ничего нельзя сделать… только попытаться пережить.
– Эй! – услышал он звонкий девический голос.
На какую-то секунду Ники остолбенел: посреди дороги стояла девушка в пёстром летнем платье и босоножках; улыбка у неё была жутковатой, – наверное, из-за крупных зубов, что выглядывали из-под пухлых губ. Прежде чем перейти грань, Ники успел увидеть, как очередная серебристая «тойота» проносится прямо сквозь тонкий высокий силуэт.
– Меня зовут Яна… а тебя?
– Никита, – машинально пробормотал он, оглядывая не существующее в его мире создание.
Переход обострил его сточенное ночным чтением зрение, и теперь он видел каждый цветочек на платье девушки и каждый скол на стразинках босоножек.
– Что же ты медлишь? – глаза у неё были холодные и озлобленные, но Ники не придал этому значения: у кроткой, беззлобной совершенно Лидии и остальных призраков глаза были такие же. – Иди сюда. Согрей меня, как греешь эту бесцветную дурочку… Ну… чего тебе стоит?
– Я умру, – просто ответил Никита.
Девица расхохоталась, запрокинув голову назад.
– Ты этого не хочешь? Да брось… Ты хочешь. Ты же пробовал смерть на вкус.
– Игорь не хочет.
– Жнец… хочет, – на выдохе протянула Яна. – Просто ему запрещено лишать тебя жизни… понимаешь, да?
Ники кивнул, загипнотизированный уверенными интонациями призрака. А потом сделал крохотный шажок: перед глазами всё ещё стоял автомобиль, рассекающий мёртвую материю.
– Ну же, – ласково подбодрила Яна, тоже шагнув ему навстречу. – Он ждёт тебя… жнец тебя ждёт… Ники-и-ита…
Ники успел сделать пару широких шагов ей навстречу, когда надрывный автомобильный гудок вернул его в реальность. И чья-то рука, грубо рванувшая его назад. В ушах эхом звучал разочарованный вскрик давно умершей девушки.
– …совсем уже ты сбрендил, Никита?! – реальность окончательно обрушилась на него, в качестве ударной силы используя разъярённого Каца.
– Отъебись, Кац, – посоветовал Ники, не глядя на него и пытаясь в последний раз затянуться сигаретой, истлевшей уже почти до фильтра.
Кац в ярости отвесил ему звонкую оплеуху; сигарета сгинула в луже под их ногами. А потом - не успел Ники опомниться - прижал его к себе.
Андрей Кац был, прежде всего, тем самым проклятым гомиком, который сделал из него себе подобного. Ники, впрочем, предпочитал отговариваться тем, что на Каца только у мёртвого не встанет.
Ну, а еще он был другом Игоря. Наверное, теперь это была единственная причина, по которой Ники терпел Каца рядом с собой.
– Прекрати это, Ники… Я же могу помочь тебе…
– Хочешь помочь – так помоги, – Ники отстранился, скрещивая руки на груди. – Толкни вон под тот грузовик. Сам я сейчас не решусь.
– Идиот, – прошипел Кац, злобно скалясь. – Ты думаешь, Игорь хотел бы, чтобы ты отправился следом за ним, да?
– Честно говоря, сам не знаю: хочет он этого или нет…
– Что ты хочешь этим сказать? – быстро переспросил Андрей, как-то резко поостыв и даже оглядевшись по сторонам.
«Странная реакция…» – отстранённо подумал Ники и закурил новую сигарету.
– Что там было? На дороге… – внезапно поинтересовался Кац, взглянув точно туда, где Ники видел призрачную девушку еще пару минут назад. Вопрос вогнал Никиту в ступор – неужто и он что-то заметил там, на дороге? Но потом отогнал эти мысли.
– Ничего. Забудь.
Он поплёлся дальше вдоль тротуара, однако Кац увязался следом.
– Ты домой?
– Домой.
– Я тебя провожу.
– Спасибо, не нужно, – раздражённо откликнулся Ники, но Кац тут же рявкнул:
– Я тебя не спрашивал!
Ники на этот выпад лишь передёрнул плечами. Мол, пойдём, если тебе заняться больше нечем. А тому, судя по всему, действительно нечего было делать: он прошёл вместе с Ники три остановки и довёл его до самого дома.
– А ты что это, Кац, следил за мной? – хмуро поинтересовался Ники уже возле двери в подъезд. – Неужто скажешь, что мимо проходил?
– Не скажу, – на губах Андрея заиграло подобие его обычной шальной усмешки. – За тобой, ебалай малолетний, глаз да глаз нужен.
– Оставь меня в покое. Не нужен мне твой глаз. Ни левый, ни правый, ни комплектом, – отвернувшись от него, Ники поднёс к гнезду домофонный ключ, но Кац схватил его за плечо и притянул обратно; положил ладонь ему на макушку и коснулся тёплыми губами лба. И вдруг пробормотал чуть слышно:
– Никогда не называй им своего имени. Душу вынут же.
И решительно направился прочь. Никита обалдело разглядывал его широкую спину и вьющиеся от влажной погоды чёрные волосы, пока Кац, оглянувшись напоследок, не скрылся за углом соседнего дома.
Значит, не показалось.
***
Вельд поморщился, когда, закрыв за собой дверь, Нейл застыл на месте и даже рот приоткрыл от удивления, таращась на него. Точнее на иллюзорное окно. А потом выдал, глуповато ухмыляясь:
– Вы же вроде не любитель этого дела, а?
Под пронзительным взглядом начальника Нейл заложил руки за спину и попытался прикинуться ветошью.
– Тогда, видимо, дело любит меня, – наконец, снисходительно ответил Вельд. Не особо стесняясь присутствия младшего по рангу жнеца, он лениво откинулся на спинку стула, пуская в потолок клубы опиумного дыма. – Почему я никогда не видел тебя курящим, Нейл? – Я не курю, – сказал Нейл, и тут же принялся объяснять. – Ну, я курил, когда… был жив. А теперь… какой смысл? От этого даже удовольствия не получаешь. Оно такое же искусственное, как этот снег за окном.
Пустые чёрные глаза Вельда глядели на него с пониманием. С интересом глядели.
– Не так давно у этого вашего человечества появилось выражение «Религия – опиум для народа». Почему бы не поиграть немного словами?
– Потому что жнецы не народ, а механизм, в котором вместо деталей - переродившиеся души грешников. А про опиум и религию – так я сразу вспоминаю силлогизм про кошек и Сократа… – всё это Нейл выдал с лицом человека, осознающего бредовость собственных слов. Однако Вельд выпрямился на стуле и попытался ничем не выдать своего замешательства. Этот парень сам не понимал (не мог понимать!), о каких вещах берётся рассуждать, однако неизменно попадал в цель каждым своим наобум брошенным словом.
– Ты странный человек, стажёр.
– Я не ослышался, господин Вальдемар? – осторожно переспросил Нейл, но Вельд проигнорировал вопрос.
– Такой же странный человек, как твой кузен.
– Никита не был таким, пока меня не расплющило вместе с машиной, знаете ли, – стоило поднять эту тему, как он напрягся. – Это странно, что я помню немало того, что связанно с ним… странно, потому что это… ну, это не те воспоминания, которые наша госпожа оставила бы при мне.
«Может быть, она просто не смогла», – Вельд получил какое-то извращённое удовольствие от этой мысли, столь кощунственной она была. От мысли, что могущественная Смерть не имеет полной власти над этим неумехой, становилось как-то легче да веселее.