Я пристально смотрю на кусок дерьма на полу, пытаясь осмыслить эту информацию.
— Ты даже не попытался предупредить ее?
— Я был в ужасе. Я оставил ей записку, но у меня не было времени дозвониться до нее. У нее даже нет мобильного телефона.
— Но почему моему отцу нужна была твоя сестра? И если она была так важна для него, почему он послал меня за ней?
Лео дрожит:
— Если я расскажу тебе то, что знаю, ты отпустишь меня?
— Ни единого гребаного шанса в аду. Но я мог бы сделать твою смерть менее болезненной, и прямо сейчас я могу заверить тебя, что ты захочешь, чтобы я это сделал. Теперь скажи мне, какого черта мой отец так интересовался Кэт?
— Он не был. По крайней мере, сначала. Пока я не рассказала ему об Элмо и Тони и о том, как они забрали ее в качестве оплаты долга раньше. Затем он начал задавать мне всевозможные вопросы, например, когда это произошло. Я имею в виду, он хотел конкретных дат и все такое. Как будто он что — то вспомнил, но внезапно она заинтересовала его больше, чем я.
— Значит, он просто отпустил тебя? Просто так? Потому что ты рассказал ему о нападении Кэт? Ты думаешь, я этому поверю?
— Он позволил мне уйти, потому что клуб по соседству закрывался, и там становилось немного оживленно. Но у него не было намерения отпускать меня.
— Итак, ты бросил свою сестру и ушел от нее к Сальваторе Моретти?
Он свирепо смотрит на меня.
— Не то чтобы я думал, что он собирался убить ее. Он, казалось, действительно хотел с ней встретиться. В худшем случае, я думал, что это будет похоже на сделку в прошлый раз.
— Когда ее насиловали и пытали в течение нескольких дней? — у меня такое чувство, что моя голова вот — вот взорвется, если я буду держать себя в руках, вместо того, чтобы забить этого больного ублюдка до смерти.
— Кэт сильная. Намного сильнее меня. Я знал, что с ней все будет в порядке.
— Что ж, в одном ты прав, — говорю я, начиная закатывать рукава.
— Данте, пожалуйста, — хнычет он. — Она никогда не простит тебя, если ты убьешь меня. Я ее брат, чувак. Кэт не такая, как мы.
— О, я знаю это, засранец. Но я предпочел бы это, чем позволить тебе жить и рисковать перспективой того, что ты когда — нибудь снова появишься в ее жизни.
— Я не буду. Я буду держаться подальше, — он вытирает нос, сложив руки, и молит о пощаде. Если бы Кэт была здесь, она бы сжалилась над ним. Она попросила бы меня отпустить его, потому что он прав — она лучше нас, и она попыталась бы убедить меня проявить немного милосердия. Но я не тот мужчина. Даже близко.
— Нет, ты бы так не поступил, Лео, потому что такие люди, как ты, — это болезнь, коварный рак, который никогда не перестает разрушать все, к чему прикасается. В тот момент, когда ты снова попадешь в беду, а давай посмотрим правде в глаза, это случится так же верно, как то, что взойдет солнце, ты вернешься. Просить свою младшую сестру защитить тебя теперь, когда она самая могущественная женщина в Чикаго. Если ты думаешь, что я когда — либо позволил бы этому случиться, то ты самый тупой ублюдок, которого я когда — либо встречал.
— Д — Данте, пожалуйста, — он все еще вопит, когда мой кулак впервые соприкасается с его носом, разрывая его, как спелый персик.
Я не прекращаю бить его. До тех пор, пока все, что осталось от его лица, не превратится в кровавое месиво из кожи, мозгов и костей. Нет, пока мои руки, рубашка и лицо не пропитаются его кровью, и Максимо не придется оттаскивать меня от его безжизненного трупа. Нет, пока я не изолью большую часть ярости, которая горит в моих венах, как будто это единственное, что поддерживает во мне жизнь.
— Данте, ты повредишь себе руки, если будешь продолжать так делать. Ничего не осталось, приятель, — говорит Максимо мне на ухо, обхватывая меня своими бицепсами. — Мы должны привести тебя в порядок и убраться отсюда.
Я качаюсь на пятках, глядя на избитое тело Лео Эвансона. Он был мертв от третьего или четвертого удара. Он был везучим сукиным сыном. Если бы я не стремился вернуться в Чикаго, чтобы противостоять своему отцу и забраться в постель к своей жене, если бы мне не приходилось смотреть ей в глаза каждый божий день до конца своей жизни, я бы мучил этот мешок дерьма несколько дней. По крайней мере, я могу сказать ей, что все произошло быстро.
Я принимаю душ и переодеваюсь в маленьком неиспользуемом офисном здании, куда мы с Максимо ранее приводили Лео. Здание принадлежит корпорации человека, который владеет Лос — Анджелесом — Алехандро Монтойя. И хотя мы с ним не совсем друзья, у нас есть взаимное уважение друг к другу. Я верю, что его команда без проблем разгребет здесь любой беспорядок. Он у меня в долгу после того, как я в последний раз сделал то же самое для него в Чикаго.