Она вздрагивает от моих слов.
— И когда я сказал ему, что взял тебя в качестве оплаты, все, что его интересовало, это то, что его долг будет погашен. Он даже не спросил меня, все ли с тобой в порядке.
Она качает головой, живя в отрицании того, что кто — то, о ком она так сильно заботится, мог относиться к ней как к ничтожеству.
— Ты можешь отказаться верить мне, если это заставит тебя чувствовать себя лучше из — за того, что он сделал. И ты можешь ненавидеть меня столько, сколько тебе нужно, но я не собираюсь извиняться или хоть на мгновение сожалеть о том, что я сделал. Я бы сделал это снова тысячу раз.
— То, что люди говорят о тебе, правда, — выплевывает она. — Ты жестокий, бессердечный…
Я подхожу ближе, и у нее перехватывает дыхание, прерывая то, что она собиралась сказать.
— Да, я такой. Я такой, каким они меня называют, и даже больше. Я предупреждал тебя об этом, но ты отказывалась верить мне и в этом тоже.
— Что ж, похоже, тогда я была неправа. Поздравляю, — она медленно хлопает мне в ладоши, и я должен остановить себя от того, чтобы швырнуть ее на диван и выбить из нее все настроение. — Тебе наконец удалось убедить меня, что ты плохой человек. Даже близко.
Хорошо… Это ранит сильнее, чем я думал.
— Тебе следует лечь в постель и немного поспать, прежде чем кто — то из нас совершит то, о чем мы пожалеем.
— Пошел ты! — рявкает она, а затем выбегает из комнаты, все ее пять футов шесть дюймов трясутся от ярости.
— Ты спишь где угодно, только не в нашей постели, Кэт, и я приду и вытащу тебя оттуда, — кричу я ей вслед. Как бы она ни злилась на меня, она все еще моя жена.
Глава 52
Кэт
Мое сердце болит так сильно, что кажется, будто оно на самом деле разбивается. Я знаю, люди говорят это все время, но это физическая боль. Лео ушел. И мой муж убил его. Несмотря на то, что знал, как сильно это причинит мне боль. Потом он рассказал мне об этом. Чего он ожидал от меня? Поблагодарить его?
Я иду на автопилоте в нашу спальню. Я имею в виду, мне следовало бы пойти спать в другое место, но Данте все равно бы просто нашел меня и отнес в свою кровать, а я слишком измотана, чтобы бороться. Всегда ли наша жизнь будет такой? Одна долгая битва за другой?
Я ложусь в постель с образами моего брата, кружащимися в моей голове. Я пытаюсь сосредоточиться на всех хороших воспоминаниях о том, как он стал совершенно другим человеком, но они слишком перемешаны со всеми ужасными. Он так тяжело воспринял потерю нашей мамы, но потом то же самое сделала и я, и я не превратилась в самого большого мудака в мире. Возможно, ему было тяжелее, потому что он должен был присматривать за мной, хотя, насколько я помню, именно я заботилась о нем. Я ходила за продуктами и сводила баланс чековых книжек. Я готовила и убирала, пока он вечно суетился, пытаясь заработать легкие деньги.
На меня нападают воспоминания о тех временах, когда он был мне нужен, а его никогда не было рядом. Однажды он появился в больнице, где я работала, и назвал меня жадной, злобной сукой перед всеми моими коллегами, потому что я не одолжила ему немного денег. Как он отдал меня, как использованную игрушку, чтобы расплатиться со своими долгами. Все они танцуют у меня в голове, когда я засыпаю.
Руки на мне. На моем затылке. В моих волосах. Удерживает меня. Мое лицо прижато к грязному полу, и я задыхаюсь, вдыхая его.
Теперь они смеются:
— Просто поторопись, трахни ее уже снова. Моя очередь. Ты был с ней целый час.
— Нет, — умоляю я, кашляя от грязи, застрявшей у меня в горле. — Пожалуйста…
Они смеются еще громче, когда боль пронзает все мое тело, когда он снова овладевает мной.
— Нет! — я кричу громче.
Так громко.
Мой крик эхом разносится по комнате, когда я подскакиваю на кровати, мои волосы и одежда прилипли к телу:
— Нет, — снова кричу я, потому что не знаю, где я.
Затем меня окутывает тепло, и знакомый запах успокаивает меня. Я укрыта мягкой кожей и твердыми мускулами, когда он крепко прижимает меня к своей груди.
— Все в порядке, vita mia, — шепчет мне на ухо мягкий, успокаивающий голос. Это сон? — У меня есть ты. Ты в безопасности.
— Где я? — я хнычу в темноте, поскольку мой разум остается затуманенным сном и монстрами.
— Ты дома. В нашем доме. В нашей постели.