Поэт начал обдумывать только что услышанное. Судя по всему, Монерр говорил достаточно правдиво и искренне пытался привлечь Данте на свою сторону. И все же что-то в словах француза не слишком убеждало. Кажется, голос тамплиера иногда дрожал, и в нем звучали нотки отчаяния.
Скорее всего, прекрасно разработанному плану приверженцев любви грозил провал. Рука убийцы начала разить тех, кто составлял основу здания будущей империи. А если таинственный убийца действительно желал помешать заговорщикам, за его кровавыми преступлениями вполне мог стоять папа Бонифаций.
При этой мысли поэт вздрогнул. Потом у него за спиной послышались чьи-то шаги, и он обернулся.
В этот момент ему на голову набросили плотную ткань. Данте ощутил мерзкий запах плесени, а чья-то рука прижала ткань ему к лицу. Начав вырываться, поэт попытался вскочить на ноги. За спиной у него кто-то стоял, и поэт инстинктивно рванулся в сторону, пытаясь освободиться.
Внезапно ткань пронзило стальное лезвие. Данте почувствовал его прикосновение к плечу. Холодная сталь скользнула по шее и разорвала кожу возле ключицы. Поняв, что промахнулся, убийца извлек из ткани кинжал, готовясь к новому удару.
Тем временем Данте удалось подняться на ноги. Он вслепую молотил воздух перед собой в надежде нанести убийце ответный удар. Но перед ним никого не было, и Данте с ужасом понял, что злодей у него за спиной и все еще сжимает в руке ткань, из-за которой ему ничего не видно.
Пытаясь вырваться, поэт тупо рвался вперед, как запряженное в тяжелую повозку животное, каждую секунду ожидая нового, на этот раз смертельного удара кинжалом.
Внезапно невидимый убийца отпустил ткань. Данте сделал вслепую несколько шагов вперед, обо что-то споткнулся и упал, тут же перевернувшись на спину.
При этом он умудрился стянуть с головы тряпку. Несколько мгновений он по-прежнему ничего не видел, но потом его глаза привыкли к темноте, и он разглядел перед собой Арриго.
Высокий философ склонился над Данте с таким видом, словно собирался вновь на него напасть. Упершись во что-то ногами, Данте отчаянным усилием отодвинулся подальше от него, вскочил на ноги и выхватил кинжал.
Однако Арриго не обнаружил враждебных намерений. Выставив вперед безоружные руки, он спокойно заговорил:
— Не бойтесь, мессир Алигьери! Напавший на вас человек скрылся куда-то туда…
С этими словами философ махнул в сторону лабиринта узких улочек за Баптистерием.
— Вы серьезно ранены? — спросил он, пристально рассматривая кровь на одежде поэта.
Данте зажал рукой кровоточащую ключицу и попятился от Арриго, который стал к нему приближаться.
Поняв опасения поэта, философ остановился и улыбнулся.
— Это не я напал на вас, — сказал он, вновь показывая пустые руки.
— Меня только что пытались убить, а здесь нет никого, кроме вас.
Философ нахмурился, но тут же взял себя в руки и заговорил, сверкая глазами:
— Это так. И все же попробуйте найти этому объяснение в кладези вашей мудрости. В мире не счесть ощущаемых нами бестелесных явлений: ветер, надувающий паруса, музыка, радующая душу своею сладостью, и многое другое. Есть в нем и невидимые тела, например сеть не доступных нашему зрению частиц, из которых состоят наши тела, Земля и вся Вселенная.
Немного поколебавшись, Данте опустил кинжал.
— Все это замечательно, но эти частицы — лишь бездушный песок. А вот сталь клинка, рвущая плоть, более чем осязаема!..
Достав из сумки лоскут чистого полотна, Арриго протянул его поэту.
— Допустим, это не вы пытались меня убить, — сказал ему Данте, прижав полотно к ране. — Так объясните же мне, что вы тут делали? Довольно непредусмотрительно шастать здесь по ночам, когда флорентийцам не дозволено выходить на улицу.
— Вы наверняка заметили, что одни и те же предметы кажутся разными при свете дня и во мраке ночи…
— Кто ж этого не знает?
— Вот и я хотел посмотреть, на что похож ваш Баптистерий в темноте.
Удивленный Данте повернулся к темному сооружению у себя за спиной. Большое восьмиугольное здание величественно возвышалось над окружающими его с севера домами.
— Ну и как он вам показался?
— Я убедился в том, что он, как и большинство ваших культовых сооружений, гораздо полезнее в темноте.
Данте не был уверен в том, что до конца понял философа, но сейчас его волновало другое.
— Вы говорите о «наших культовых сооружениях» как о чужих! — взволнованно воскликнул он, положив руку на плечо своему бывшему учителю. — Неужели вы отреклись от веры?!