И всё это, просто глядя в темноту дома.
Не отдавая себе отчёта, Сэри сделала Знак Вуриша, сунула лампу обратно в окно и посмотрела...
Была ли это какая-то дьявольская сущность, которая расшифровывала образы сетчатки в глазах Сэри и направляла их в её разум? Её первый взгляд на причудливый дом принёс с собой парадоксальное бессознательное состояние: парадоксальное в том смысле, что она, казалось, видела себя и своё окружение, как будто парящая над своим физическим телом; следовательно, сознание внутри бессознательного. Неужели сам её дух покинул её тело, чтобы двигаться и видеть? Если да, то в каком сосуде сейчас обитал её дух?
Этот вопрос, а также множество других, приходили ей в голову в быстрой последовательности, но их так же быстро отбрасывали как несущественные. Предстоят дела гораздо более важного значения...
Её обнажённое тело дремало под ней, и Сэри отметила ясность, с которой она это видела, как будто через несколько искажённых, но пугающе точных линз, открывающих каждую пору её кожи, каждый острый, как бритва, чёрный волос на голове и между ног, каждый отдельный млечный проток её ареол и так далее. Затем она подняла голову (в некоторой манере, конечно, поскольку всё, что теперь служило четвертью её чувствительности, больше не имело физической связи с её телом), чтобы управлять чувством зрения в пределах дома. К двум щупальцам, которые она раньше видела, скрывающимися с головорезами, теперь присоединились ещё десятки, каждое из которых заканчивалось ртами, которые открывались и закрывались в какой-то торжественной синхронности. Однако эти первые два щупальца всё ещё вращались, хватая уже совершенно мёртвых Мэнни Силву и Джо Чанека; и если бы у Сэри была большая способность к линейному мышлению, она бы задалась вопросом, что эти придатки припасли для двух трупов негодяев? Вместо этого всё её внимание было сосредоточено на морфологическом безумии и физическом противоречии, существовавшем внутри. Изменились ли десятки щупалец толщиной с дымовую трубу с голубых на серые и на пурпурные, когда они также набухали и сжимались, как будто в заранее заданном ритме? В конце концов, живая туша выглядела так, как будто она переросла своё укрытие до такой степени, что до того, как дом прорвётся, будет разрешено очень мало дальнейшего роста; действительно, границы массивной твари были настолько близки, что Сэри едва могла видеть сквозь щупальца достаточно глубоко, чтобы понять, какой тип тела существовал для того, чтобы иметь такие конечности. Может быть, это похоже на туловище млекопитающего? Панцирь рачка? Или плазматическую оболочку бациллярной клетки? Необъяснимым также было то, как вещь, казалось, постепенно переходила в различные состояния бытия. Сначала наступило состояние пальпируемого органа; затем менее сложное состояние, как желе или слизь; затем состояние отчётливой полутвёрдости, похожее на сжатый пар.
Была ли физическая масса этого неисчислимого существа, входящего и выходящего из трёхмерного царства, противоположна массе известных трёх измерений?
Если бы Сэри и узнала ответ на этот вопрос, то точно не сегодня.
Когда она посмотрела ещё раз, труп Чанека медленно втягивали внутрь в ротовое отверстие более широкого щупальца, и каждое движение растворяло или каким-то образом истирало плоть трупа. (Можно было подумать, что ребёнок сосёт эскимо.) В конце концов, осталось немногое, кроме костей, после чего они тоже попали в щупальца нижних челюстей и их проглотили целиком. Но Сэри ошиблась насчёт другого трупа - толстого Силвы, - который всё ещё дёргался жалкой жизнью. Из извивающихся, невозможных скоплений вырос более миниатюрный придаток; он обернулся вокруг гениталий Силвы - там, где мошонка примыкает к промежности, - и медленно вырвал орган под корень. Он был проглочен, в то время как больше таких щупалец сходились и поглощали физическую форму Силвы по укусу за раз. Наконец, остатки, как и у Чанека, были проглочены и переварены.