— Даня, — зашептал он, — я скоро буду лунатиком. Хочу стать лунатиком. Буду ходить по проводам и по крышам. Все лунатики по крышам ходят. Бабушка говорит, если будешь на луне спать, обязательно будешь лунатиком. Она занавеску на окно повесила.
Даня слушал очень внимательно.
— …хочу ходить по крышам. Я уже хотел раз поспать на луне, да спать уж больно хотелось. А сегодня обязательно не просплю и отодвину занавеску. Чтобы луна прямо в окошко светила…
— А моя бабушка летом приедет, — сказал Даня. — Моя бабушка — это мамина мама. Когда я большой буду, я ей заводные тапки куплю. Она толстая, у неё ноги тихо ходят.
— Тапки? — спросил Борис. — Таких и не продают. Где ты их купишь?
— В купилке.
— Не в купилке, а в магазине, — поправил Борис.
— В магазине, — как эхо, повторил Даня.
Вышла мама, ласково взяла Даню на тёплые руки и унесла, а Борис тоже поехал домой. Над посёлком зажглась яркая зелёная звезда, вдалеке, у конторы, проурчала машина, в домах загорались новогодние огни. Даня, засыпая, думал о бабушке, о заводной лягушке-квакушке и о Борисе, который хочет ходить по крышам.
— Мама, а я тоже буду лунатиком?
— Будешь, будешь. Спи, милый.
Он засыпал, этот счастливый Даня, а мама сидела рядом на диване и рассказывала сказку про тетерева и про лису. В большой комнате горел свет, а здесь ёлочка мерцала своими шарами у самой головы и Жмурик тоже был рядом. Глаза у Дани сами вдруг закрылись, и мама поцеловала его в щёку.
— Спи, маленький, спи.
«Мама, ты никуда не уйдёшь?» — хотел спросить Даня, но не успел и сладко заснул. Ему снился детсадик и пушистый морозный снег, но не белый, а голубой. Жмурик пошёл по этому снегу, оглянулся на Даню и исчез в снегу. Лёгкая и далёкая тревога чуть кольнула Данино сердечко, но ему уже снился медвежонок с одним стеклянным глазом и ёлочка с голубыми шарами.
Вдруг Даня вздрогнул во сне. Вздрогнул от ночной тишины, открыл глаза и проснулся.
— Мама, — с надеждой позвал он.
В комнате было тихо, ему никто не отвечал.
— Мама! — уже со слезами в голосе крикнул Даня и вскочил.
В одних трусиках, босиком, натыкаясь на что-то, он пошёл в большую комнату. Но ни мамы, ни папы там не было, лишь белела под луной неразобранная кровать. И он заплакал, сначала тихо, потом всё громче и громче.
С улицы в окна сочился призрачный снежный свет, на стёклах мерцали звёздочки инея, за печкой тяжело ходил кот, и мамы нигде не было. Дане стало совсем горько, одиноко и страшно. Все его забыли, только в темноте тикал будильник. Вздрагивая всем тельцем и плача навзрыд, он с трудом влез на кровать и закричал:
— Мама, мамочка!
И опять ему никто не ответил! Светила в окошко луна, мерцал иней на стёклах, и кот ходил в темноте, но Даня уже не слышал, как он ходил. Даня зашёлся в плаче, захлебнулся и задрожал, как от холода.
Сколько времени проплакал Даня? Может быть, до самого Нового года, может, не до самого. Измученный тревогой, совсем обессиленный одиночеством, он заснул на неразобранной кровати.
Квадрат, освещённый новогодней луной, уже передвинулся далеко в сторону, когда за окном стукнула калитка. Вошла с улицы мать, весёлая, краснощёкая. Она сняла пальто, подошла к дивану и ахнула, кинулась в большую комнату.
— Даня! Где Даня?!
А отец уже стоял над сыном, который, свернувшись крохотным калачиком, ногами в изголовье, спал поверх покрывала.
— Даня, маленький, ну что ты? — Мама осторожно взяла Даню на руки.
Он вздрогнул, будто отголосок страшной ночи опять зазвучал в маленьком сердечке. Не открывая глаз, прижался к матери, крепко обхватил её за шею.
— Мама, мама миленькая, ты пришла?
От мамы пахло морозом, снегом и ещё чем-то, может быть луной. Даня снова был счастливым, снова мерцала шарами ёлочка, и снова Жмурик мурлыкал ему свою сказку.
И Даня опять заснул, теперь уже счастливее всех на свете.
За окном морозное облачко окутало тихую новогоднюю луну, совхозный посёлок белел пушистыми крышами. В комнате было тепло, ёлочные шары тихо звенели на колючих ветках. Даня дышал глубоко и счастливо.
Ты спишь, Даня? Твои страхи велики, но забывчивы, твоя тревога ушла, и мама сидит в твоём изголовье, а ты летаешь во сне, потому что растёшь. Ты будешь ходить по крышам, ты будешь летать но небу, ты увидишь луну. Когда-нибудь ты пройдёшь по золотой лунной кромке так же, как сейчас Новый год идёт по большой тревожной Земле. И синий громадный шар этой Земли будет светить тебе издалека.
