Тяжелая холодная вина оставалась на сердце Страхова, но от нее теперь отваливались огромные куски, как айсберги от края таявшей Антарктиды.
— Я понимаю… — кивнул Страхов.
— Борис не хотел стрелять, — сказала без упрека Пин Пион.
— Я знаю, — кивнул Страхов.
От того, что отваливались айсберги, теплее на сердце не становилось.
— Ты готова? — спросил он.
— Конечно, Саша, — кивнула-поклонилась по-китайски Пин Пион.
— Только сначала я уложу ребят в режим реанимации и в паузу на самый короткий срок.
Он поднял вакантные саркофаги, и все сделал сам, даже не следя за китаянкой. Он доверял ей, а она просто стояла на месте, не двигаясь и этим подтверждая его доверие.
Потрудившись, — Борис был не из легких! — Страхов перевел дух. Потом он подозвал китаянку к пульту управления, попросил положить руку на зону активации… положил свою руку поверх ее кисти и подержал так полминуты.
Впервые Страхов видел Пин Пион такой покрасневшей. Но и всего-то. В остальном она не теряла эталонной восточной невозмутимости..
— Все, — сказал Страхов, подумав, что покраснеть сильнее у нее уже не получится. — Когда я буду полностью готов в капсуле, ты нажмешь вот сюда. — Он указал на красный прямоугольник, находившийся на нижним краю пульта. — А потом… Я вижу, что ты уже знаешь, что тебе надо будет сделать потом…
— Да, Саша, — кивнула-поклонилась Пин Пион, а потом потянулась к Страхову и прошептала ему в ухо: — Я уверена, что я уже знаю, что мне будет нужно сделать. Я тебя не выдам. Тебя будут искать, а ты затаишься и переждешь У тебя будет больше терпения.
- Умница, - кивнул Страхов и в ответ подышал в маленькое ушко китаянки: - Я пережду. Или поиски… Или конец света.
Пин Пион отстранилась и удивленно посмотрела на него. Про конец света не надо было говорить.
Страхов разделся догола и искоса заметил, что Пин Пион действительно не смогла покраснеть сильнее. Он бросил короткий взгляд на бежевого аута. Тот стоял, как статуя, держа руку на своем участке пульта, и был, похоже, в полном ауте.
Страхов был совершенно уверен, что, даже если их инсценировка будет зафиксирована камерами или бессознательным взглядом аута, все равно такого «ключа», каким теперь обладал он, враг не имеет… В противном случае, выхода действительно нет, а правда только в словах Смотрителя Маяка.
Он забрался живьем в саркофаг, лег на спину, немного поерзал на прохладной мягкой подложке и улыбнулся.
— Тут все делается автоматически, кроме одного, — сказал он. — «Заморозка» не примет меня живым, да? Она не активируется.
— Я все понимаю, Саша, — совсем уж тихо проговорила Пин Пион. — Я готова…
И подойдя вплотную к саркофагу, спросила шепотом:
— А что делать с этим?..
— Не обращай на него внимания, он ничего не видит, — ответил Страхов.
Пин Пион посмотрела внимательно ему в глаза, нахмурилась и тяжело вздохнула:
— В какое место, Саша?
Страхов легко нашел на ощупь кругленькое пятнышко против сердца:
— Вот сюда…
Пин Пион нахмурилась еще строже и пошевелила губами, что-то неслышно проговорив. Судя по всему, на своем родном языке. А потом ее лицо просветлело.
— Саша, мы обязательно встретимся в следующей жизни, — траги-оптимистично сказала она.
— Конечно, в какой-нибудь встретимся, — поддержал, подбодрил ее Страхов.
— Саша, можно я тебя поцелую? — спросила она, и Страхов признал, что был неправ: она сумела покраснеть еще сильнее.
— Конечно, Пин, — вздохнул он невольно и глубоко, как она.
Пин Пион пригнулась и только прикоснулась губами к его губам.
— Больше нельзя, а то я не смогу, — виновато оправдалась она.
Глаза ее заблестели.
— Все прекрасно, Пин, — подбодрил ее Страхов, чувствуя, что все его тело — и душа тоже — так потеплели, что как бы теперь «заморозка» не справилась. — Давай, пора.
Сердце забилось.
«Это же антимиф! — вдруг пришло ему в голову. — Принц целовал девушку, и она просыпалась в ледяном гробу… А тут в точности наоборот. Ну, ты молодец!» — подумал он на этот раз уже не про Пин Пион, а про себя.
— Готов, Саша? — приготовилась Пин Пион.
— Готов. — Страхов уже давно был готов.
— Пока… — попрощалась Пин Пион.
— Пока, Пин, — улыбнулся ей напоследок Страхов.
Пин Пион отвела глаза и подвела к его груди руку с пистолетом Bosch-Siemens.
Страхов отлично запомнил ее виноватую улыбку, а вот выстрела совсем не запомнил…
«Хороши «охотники»! — грустно усмехнулась Фатима Обилич, разглядывая на картинке изображения трех тел, введенных в «архив» Капотненского темпора. — Гуманист навахо! Стоящий Бык он и есть стоящий. Думал, что сможет потихоньку договориться…»