Системы слежения оказались дезактивированы. Ровно на тот период, когда креатор Страхов находился в центре. Сканирование памяти аута шестого разряда ничего не дало. Креатор Страхов вошел во все системы, электронные и живые, и отключил все!
Фатиму Обилич очень интересовало, сделал он это осознанно или же еще не представляет всех своих стремительно развивающихся возможностей влиять на реальность… Были основания предполагать, что настоящей себе цены креатор Страхов еще не знает.
— Я так понимаю, они уже в капсулах и пока без определенного срока хранения. Да? — спросила она.
Дрозофила молча кивнула, а потом добавила:
— Он сам положил их на щадящий режим, больше некому было так сделать…
«Вот где он нашел себе Пещеру Смерти и Посвящения! Десять баллов!.. — признала достижение креатора Страхова Фатима Обилич. — Герой нашего времени, черт его побери!»
— Подними капсулы, вызывай «изолятор» и жди меня, — отдала она распоряжения. — Я скоро буду.
— Я включила поисковик, — явно собралась возразить Дрозофила. — Если по горячим следам мы его найдем, я должна…
— Не найдем, — перебила ее Обилич.
— Почему?!
— Он там.
— Где?! — растерялась Дрозофила.
— Сиди на месте и жди, — приказала ей Фатима Обилич и отключила связь.
«Хочешь, что все делалось правильно, делай все сама», — вспомнила Фатима Обилич старую горькую истину.
Она долго рассматривала по очереди три тела, погруженные в холодный гель, похожий на разведенные чернила. Кто теперь знает о тех чернилах?.. У каждого из трех дырка в сердце. Можно, конечно, признать, что креатор Александр Страхов стрелок хоть куда… но что-то все-таки не то и не так.
Проще всего было вообразить, что он взял и быстренько перестрелял их — своих сотрудников, призванных в ряды «охотников» индейского вождя человечества, — когда понял, что вот-вот прихватят его самого. Нормальный рефлекс в новом прекрасном мире. Но именно на такое простое объяснение креатор Страхов, видно, и рассчитывал, маскируясь…
Рядом дулась Дрозофила, обиженная, что ее так долго держат в неведении.
Дырки, хотя уже почти затянулись, были серьезные…
— Из чего он стрелял? — жестко спросила-потребовала Фатима Обилич.
Дрозофила протянула ей на указательном пальце старинный револьвер. Он болтался на кольце курка, и Обилич сначала разглядела его со стороны.
Надо было тогда самой идти, а не ее посылать, с грустью подумала она. Да, девушка-уникум, таких сейчас не найдешь, сообразительности много, только выдержки никакой… И все эти детские погремушки!.. Откуда у нее такая тяжелая старая пушка с мощной убойной силой?
— Откуда он взял такую дикую пушку? — прижала она Дрозофилу.
— У меня украл, — не стала та отпираться, но и глаз не опустила.
— А ты у кого?.. — надавила Фатима Обилич.
— Я не крала! — гордо сказала Дрозофила. — Мне его в Шанхае один старый коллекционер подарил.
— Как увидел тебя в этой красноармейской фуражке, так сразу и подарил, — догадалась Обилич.
— Так примерно и было, — подтвердила Дрозофила.
— …Прямо с комплектом боеприпасов, — так и поверила Фатима Обилич. — С бойком и с не просверленным стволом… Это — музейная вещь. Если бы ты была просто аутом или просто креатором, знаешь, что бы тебе за это было?
— Как будто не знаю! — дернула плечиками Дрозофила.
— Перед заданием будешь сдавать, — изрекла Обилич свой приговор и вернула оружие.
Дрозофила была нужна ей в уравновешенном состоянии. Да и дочка почти… И та почти радостно пообещала:
— Буду!
«Почему я уверена, что он здесь?» — спросила себя Фатима Обилич, а Дрозофилу спросила о другом:
— А у них было оружие? Какое?
— Два паралика… — стала докладывать Дрозофила.
— Это не оружие, — перебила ее Обилич.
— Я не договорила, — дернула плечиками Дрозофила. — Один пистолет Bosch-Siemens, калибр… Это оружие?
— Стрелял?
— Один выстрел.
«Что и требовалось доказать!» — с облегчением вздохнула Фатима Обилич и подошла к пульту.
— Начинай, — велела она.
— Что?
— Ищи его.
Дрозофила замерла на шесть с половиной секунд… и вдруг вся расцвела.
— Ну и дура же я! — признала она и положила ладонь на пульт.
Фатима Обилич на всякий случай подошла ближе к ней, чтобы в случае нештатной ситуации вовремя поддержать — в самом буквальном смысле. И она физически ощутила, как от Дрозофилы дохнуло мертвецким холодом.