Нет! Время нужно остановить вовремя…
Она рывком подалась вперед из складного садового кресла, сама при этом словно складываясь в стойку бегуна на короткую дистанцию.
Потом распрямилась, шагнула навстречу.
— Мы готовы, — сказала ей Фатима Обилич, супераутсорсер.
Дрозофила на миг опешила: такой покорной улыбки, таких мягких покорных губ у супераутсорсера Фатимы Обилич она никогда не видела.
— Я тоже готова, Фати, — сказала она. — Я теперь готова сказать тебе что знаю. Только сейчас.
— Хорошо, — впервые устало и покорно улыбнулась ей Фатима Обилич.
— Это ты убила моих родителей, — сказала Дрозофила. — Это ты сделала энигму. Это ты сделала Равновесие.
— Да? — покорно сказала Фатима Обилич. — Возможно…
— Это ты родила меня заново, — призналась Дрозофила. — Я больше не могу…
Сил оставалось только на четыре и три десятых секунды, она это знала.
— Дальше мы должны идти сами. Прости меня, — скороговоркой закончила она, достала револьвер и выстрелила Фатиме Обилич прямо в сердце.
Она вздрогнула только от того, что увидела, как неправдоподобно вздрогнул и скрючился весь креатор Александр Страхов.
Выстрел был страшно громким, оглушительным. Страхов весь содрогнулся и скрючился. Одно он ощутил сразу — что богини больше нет рядом с ним. Старый наган председателя Мао стрелял очень сильно, а из чужой руки — пугающе сильно. Пуля ударила богиню и отбросила ее назад, навзничь…
Теперь ей уже не поможешь ничем.
Когда он перевел дух и распрямился, то увидел, что дуло знакомого ему до боли нагана направлено в него. Прямо в сердце.
— Зачем? — спросил он.
— Ты уже слышал, — сказала она. — У меня не было другого выхода. Мир должен измениться.
Он повернулся вполоборота: богиня лежала на спине с закрытыми глазами.
— Пусть, — согласился он. — Я только положу ее в капсулу, и ты мне все объяснишь…
— Не двигайся! — вдруг истерично взвизгнула Дрозофила. — Не трогай ее! Я просто убью тебя и все!
Страхов попытался собраться с мыслями. Страха смерти не было, и это-то пугало его — он боялся сделать неверный шаг, сказать неверное, не под страхом, слово.
— Но ведь это уже убийство первой степени, Дро… — проговорил он, даже радуясь, что его охватывает какая-никакая растерянность. — Это настоящее убийство, и что с тобой будет?
— Саша, я знаю. — В голосе Дрозофилы, напротив, стала мощно прорастать уверенность в себе. — Но другого выхода нет. Иначе не разорвешь кольцо Кемпбелла. Я знаю. Но я знаю, есть еще какой-то мир. Она будет там и встретится с моими родителями. И они посмотрят друг на друга и со всем разберутся… Но сейчас она останется здесь. А мы улетим. Мы должны изменить мир. Ты ведь тоже хочешь… У тебя эн-эль, но нас вдвоем точно никто не остановит. Помнишь воздушный шар? Я выстрелила вверх, прямо в купол — вот и все. Все системы мира сейчас управляются из Шанхая. Я проведу тебя через мембрану, а ты умеешь глушить мониторы. Вместе мы непобедимы. Ты заразишь креаторов, они изменятся, и ты соберешь общину, которая изменит мир. А я выведу из строя системы. Это будет самая великая партизанская война. Второй Великий Поход…
Страхову стало не по себе. Он-то думал зарегистрировать «копирайт» на свою идею, а попал в конец очереди.
— Зачем? — спросил он.
И вдруг воодушевился, подумав, что она и вправду может нажать на курок. Но дуло дрогнуло перед ним.
— Что значит «зачем»? — спросила Дрозофила.
— Каким будет наш новый прекрасный мир, ты знаешь? — задал он вопрос понятнее.
— Этого нельзя знать, потому что когда знаешь, в конце получается все наоборот, — четко и ясно ответила Дрозофила. — Так было у нас и даже в Китае. Поэтому был прав только Че Гевара. Надо все время менять мир, иначе он закоснеет, и мы все станем рабами… ну, очень богатыми рабами. Ты думаешь, Христос знал, каким должен быть мир после?..
— Христос? — удивился Страхов и решил. — Вот что, Дро…
Ее глаза изменились, стадии глубже и… покорней.
— Меня зовут Мария, — негромким, надтреснутым голосом сказала она. — Ты можешь меня звать по имени. Ты — свободный и, значит, не соврешь. Скажи, что ты идешь со мной. Я поверю, если ты скажешь. Если нет, я стреляю в тебя.
«Значит, еще возможно…» — с надеждой подумал Страхов.
Его сильный взгляд убедил ее — она не ошиблась. Только он мог стать ее мужчиной, героем.
— Мария, сначала я иду, чтобы положить ее в капсулу и поставить на реанимацию, — сказал он. — А потом или ты в меня стреляешь, или я иду с тобой.