– Точно, мы канонизировали Хартию. Но канонизировать текст, это не то же самое, что сделать из текста или слова священную корову.
– Тогда объясни разницу!
– Объясняю на примере. Есть правила техники безопасности при работе с источниками высокого электрического напряжения. Этим правилам сто лет. Они архаичные, иногда неудобные. В некоторых случаях они выглядят просто глупо. За это их ругает каждый монтажник. Но он соблюдает эти правила, поскольку они, при всех недостатках имеют, обладают очень важным достоинством: они надежно защищают жизнь и здоровье.
– Ну, а при чем тут ваша Хартия?
– Дело в том, – сказал он, – что, в отличие от западных конституций, наша Хартия, это не инструкция по демократии, а правила техники безопасности против клептократии.
– Джерри! Ты думаешь, я не читала вашу Хартию? Там прописана инструкция, четкий регламент! Выборы судей, конкурс координаторов, полномочия социальных служб!..
Дон Рулетка поднял руку в знак того, что готов ответить на ее филиппику.
– Видишь ли, Джоан, экспериментально установлено, что коллектив людей, в котором больше пяти участников, нуждается в правилах регулирования. И у человека имеются соответствующие инстинкты. Любая образовавшаяся команда быстро создает для себя локальную хартию, и это, как правило, оказывается полезным для всех участников. Но совершенно иначе обстоит дело с хартиями для коллективов из тысяч людей. В таких случаях хартия, это не продукт прямого соглашения участников, а продукт некоторой особой группы лидеров. Они изобретают хартию, и убеждают остальных ее принять. А дальше лидеры пользуются тем, что прописали ряд правил для своей частной выгоды.
– Да! Будто у вас на Первую ассамблею собрался народ! Как бы не так! Там собрались полевые командиры Тропы, контрабандисты, и хозяева нелегальных фабрик. И в чьих интересах они прописали правила? Только не говори, что в интересах народа!
– Народ, – медленно произнес Жерар Рулетка, – не имеет интересов. Это экологическая популяция гомо сапиенс. Интересы есть лишь у людей, структурированных в какие-то коллективы. И в нашем случае интерес был такой: пусть к нам никто не лезет со своим пониманием жизни и своими правилами. Вот почему у нас на Первой ассамблее была обстановка взаимной подозрительности. Любой локальный лидер подозревал кого-то в намерении сесть на трон. Один раз делегаты в зале даже вытащили пушки, и там почти дошло до стрельбы. Но, все утряслось. Итогом ассамблеи стала инструкция, по которой определяется минимально-необходимое общеполезное регулирование в стране, и...
Тут Жерар Рулетка сделал паузу, заранее подчеркивая будущую фразу.
– …И инструкция по выявлению и нейтрализации любого человека или группы, которая попытается установить в стране или в регионе регулирование сверх этого минимума.
– По этой-то инструкции тебя и отстранили, я не ошибаюсь? – спросила Смит.
– Меня, это кого? – полюбопытствовал дон Рулетка.
– Я не знаю, кем ты был, – сказала она, – Угарте Армадилло, Рико Верде, или обоими.
– Допустим, ты угадала. Кем бы они ни были, они представляли потенциальную угрозу, поэтому, несмотря на то, что они не нарушали Хартию, суд подверг их остракизму.
– Хороша же ваша Хартия, по которой можно подвергнуть остракизму невиновного!
– Джоан, ты достаточно образованная девушка, чтобы понимать: если субъекты такого класса делают нечто серьезное, в чем их можно было бы обвинить, то время упущено, а главные потенциальные обвинители лежат на дне с грузом на ногах, и кормят рыб.
– Да, – спецагент CIA кивнула, – я понимаю. Но, все-таки это как-то несправедливо, и, наверное, на твоем месте мне было бы чертовски обидно.
– Обидно за что? – с улыбкой спросил он, – Мне плохо, что ли? Сижу под водопадом с прекрасной молодой женщиной, болтаю о политической философии.
Джоан Смит задумалась, играя солнечным зайчиком от металлического стаканчика. Последняя декада казалась удивительнее всего, что было в ее жизни (кстати, богатой приключениями). Внешне ее отношения с Маккормаком выглядели, как обычный для здешних мест курортный роман 30-летней американской туристки с гидом. Чаще в таких случаях гид бывает молодым широкоплечим туземцем, а дон Рулетка был невысоким, худощавым, не туземцем (в этническом смысле), и старше «туристки» лет на 15 (на вид) и на все 20 (если считать календарный возраст). Но, в курортных романах нет догм…
…Так вот, они только выглядели, как туристка и гид, а на самом деле, Джоан в эти дни старалась учиться, чему только возможно, у этого человека – живой легенды Великой Кокаиновой Тропы. Джоан сознавала: скоро ее путь и путь дона Рулетки разойдутся в разные стороны, и между ними лягут тысячемильные пространства Великого океана. Возможно, они никогда больше не увидятся. Да, вероятнее всего, так и будет...