Для нас эти две истории являются аналогами экспериментов, предложенных для тени. В этих экспериментах мы пытались представить себе, каким образом двухмерному существу можно передать ощущение высоты. В притче о господине Чуне мы видели, как человек в своих снах оказывается способен пережить огромный этап из прошлого, настоящего и будущего в течение всего лишь нескольких мгновений обычного времени. Господин Чунь прожил целую жизнь в течение нескольких секунд. Были ли отличия в его восприятии времени во сне и наяву? В притче об истлевшем топорище говорилось о человеке, который провел лишь несколько часов в обществе двух четырехмерных существ. Когда они ушли и он вернулся в человеческое общество, то обнаружил, подобно Рипу Ван Винклю из новеллы Вашингтона Ирвинга, что прошли сотни лет. После такого восприятия временного измерения, изумленный лесоруб наверняка стал жить в совершенно новом мире.
Еще одна китайская притча, как мне кажется, замечательно изображает наши попытки описать время в терминах пространства и скорости, линейных и циклических процессов и т. п. в наблюдаемой нами вселенной.
Дело было теплым весенним утром на берегу тихого зеленого пруда. Множество головастиков плавало на мелководье. С грязного берега в воду прыгнула перепачканная взрослая лягушка. Головастики собрались вокруг нее и засыпали вопросами: «Скажи нам, мама, что ты видела в мире за пределами воды! Скажи нам, на что он похож».
Они слушали с большим волнением, а она говорила весьма спокойно. «Мир этот теплый и очень красивый, — сказала она. — Огромный желтый огонь, называемый солнцем, высится в голубом небе. Прекрасно сидеть в грязи на берегу и чувствовать тепло солнца на своей спине. Ветерок прилетает ко мне из полей, окружающих этот водоем, и зыбь появляется на поверхности воды. Цветы всевозможных оттенков качаются вокруг меня, я могу вдыхать их аромат, смешанный с запахом земли и зеленых ив. Сквозь ветер доносится до меня жужжание пчел вместе с сухим треском стрекозиных крыльев. Да, дети мои, это широкий мир, очень насыщенный, прекрасный и удобный, и все в нем, кажется, тянется ввысь и растет, как и я, в лучах солнца».
«А что такое огонь, мама? — продолжали расспрашивать головастики. — Что такое ветер? Что такое цветы? Что такое аромат? Что значит вдыхать запах земли и как трещат крылья стрекозы?» Их вопросам не было конца, и все они одновременно требовали ответа. Лягушка-мать почувствовала раздражение и сказала: «Я не стану отвечать ни на один из вопросов, ибо вы все слишком молоды, чтобы понять мои ответы. Однажды, когда вы отбросите свои хвосты, вы поймете, о чем я говорю». И в самом деле, вскоре наступил день, когда первый из головастиков отбросил свой хвост, вышел из воды и шагнул в пряный летний воздух. Солнце было теплым, и яркие цветы качались под легким ветерком. Юный лягушонок уселся на берегу и растворился в ощущениях мира воздуха. Он более не нуждался в словесных объяснениях.
Мы, рассуждающие о времени и ограниченные тремя измерениями, подобны головастикам, дивящимся другим мирам. До тех пор пока мы не сможем точно так же «отбросить наши хвосты» и шагнуть в новое измерение, время будет оставаться для нас лишь предметом рассуждений, как стакан для тени. Пока мы не сможем переживать время как одно из измерений, оно будет оставаться для нас плоским отражением, как высший мир для обитающих в воде головастиков.