И на тебе, сюрприз с новым начальником. Я даже Люську осчастливить не успел, улетел обратно чуть ли ни тем же рейсом, что и шеф, только через Москву. Ничего не поделаешь, работа есть работа. Вернее она пока стоит, поскольку груз на таможне лежит, а клиенты орут, у них каждый день задержки на счёту. А самое ужасное, что у нас там ещё застряли запчасти для самого «Астеха». Красников пока про задержку не осведомлён, но когда узнает, начнёт орать так, что на таможенном посту слышно будет. У него там какая-то очередная президентская программа, поручили обеспечить интернетом все школы в нашей области. То есть, мало детишки порнуху и расчленёнку дома скачивают, надо им и в школе досуг обеспечить. Но шефу нашему всё равно, единственный его сын-балбес уже вырос, а тут государство деньги вперёд даёт. И если ему эту программу сорвать, то мало никому не покажется. А у Красникова отобрать деньги обратно, это все равно, что у матери выхватить из рук грудного младенца. Тогда от его крика (не младенца, а шефа) в нашем городе все стены рухнут, как в Иерихоне из Ветхого Завета.
Я пока летел, все эти моменты обдумал, но решил, что президент и боевые крики для нового начальника таможенного поста пока будут перебором. Не выдержит человек. Оставлю я эти козыри на крайний случай. Если он окажется либо слишком честным, либо слишком жадным. Или слишком долго думать будет, поскольку время нынче деньги и не маленькие. Поэтому я помчался сразу с корабля на бал, то есть с самолёта прямо на таможенный пост. Естественно, зарулил сначала к знакомому таможенному инспектору, Серёге Сарамину, чтобы прощупать местную обстановку.
Получил я пропуск (тут всё строго и даже сотовыми пользоваться нельзя, хотя всем как всегда пофиг), постучал, как положено, в дверь спецкодом. Кабинет у него небольшой, но хорошо мне знакомый. Когда начальника поста на месте не было, я взятки всегда отдавал Серёге. Как-то мы с ним даже сдружились, благодаря кондратьевским запоям. Располагающей наружности такой толстячок в зелёной форме с погонами, всегда подскажет, по какой минимальной стоимости товар можно задекларировать, чтобы на платежах таможенных сэкономить. У него была на компьютере программа такая специальная, жутко секретная разработка, для того чтобы на границе вылавливать любителей завезти грузы по заниженной цене. Мы как раз по ней всегда ориентировались, чтобы в число этих любителей не попасть. Но от нового начальника, программа нас, увы, не спасла.
Толстячок Серёга в зелёной форме сидел на своём рабочем месте печальный.
— Я же говорил твоему Гоцману, что надо быстрее все вопросы решать, — уныло сообщил он мне, после того как мы поздоровались, — а он всё: «я тебя понял», «я тебя услышал». Ну и дождались…
— Да Гоцману, пока поджопник не дашь, он не поймёт, — махнул я рукой и присел на облезлый стул для посетителей, — ну, а вы-то, почему снова схему не выстроили?
— Так если бы это кого из наших до места Кондратьева повысили, — на секунду оживился Серёга, — а Фролов этот, который новый, так его вообще сюда с другого региона перевели. А мы ж не пойдём к нему сами с предложениями.
— Ну, так-то, да — согласился я, — сейчас не девяностые, что так вот прямым текстом…
— Наше дело маленькое, сиди, жди, что начальник сам для себя решит, — вздохнул Серёга, — нет, так-то ему пытались намекнуть, как здесь дела обычно делаются. Кинг-Конг ему пару недель назад на пьянке что-то пытался объяснить.
Кинг-Конг — это самый здоровенный здесь таможенный инспектор. Громила в два с лишним метра ростом. В дверь проходит еле-еле, ну а в каком он звании по его погонам можно понять только тогда, когда он сидит, а ты стоишь.
— И что, не объяснил? — удивился я, вспомнив лицо нашего «гигантского обезьяна». Очень убедительное, между прочим, лицо. Мощные надбровные дуги, низкий покатый лоб плавно переходящий наверху в редкую шерсть, ну просто вылитый Валуев. Ему даже объяснять ничего не надо, собеседник понимает всё сразу, и даже не головой, а спинным мозгом. Вернее той его частью, которая очень в древние времена была ответственна за страх перед всякими динозаврами. Неужели эта часть отсутствовала у нового начальника?
Оказывается, у Фролова отсутствовала. Серёга только печально качнул головой при констатации этого удивительного факта. А ещё больше удивился Кинг-Конг, когда его через неделю после этого разговора сослали на склад простым досмотруном, то есть инспектором по досмотру. Сначала он удивился, затем разозлился, а потом пнул по старым, ещё совковых времён стеллажам на складе временного хранения, ну и завалил к чертям половину склада. А пара коробок откуда-то сверху шлёпнулась на клетки с волнистыми попугайчиками. Их какой-то предприниматель из Китая припёр чуть ли не тысячу штук, но растаможить не успел, Кинг-Конг вмешался. Теперь они по всему складу по-китайски разговаривают, те, конечно, которые в живых остались, а этот предприниматель их три дня уже сачком вылавливает по одному.
— Вот, видишь, не повезло, — снова вздохнул Серёга, не уточнив, правда кого он имел в виду: нервного таможенника, попугайчиков или предпринимателя.
Но меня больше интересовал мой задержанный груз. Вроде, как он к счастью находился на другой половине склада, до которой Кинг-Конг на одной ноге допрыгать уже не мог. Но к несчастью, как мне сообщил Гоцман, а потом подтвердил Сарамин, моим двадцати прилетевшим из Китая коробкам присвоили нехороший статус: «недостоверное декларирование».
Вообще это стандартный инструмент, при помощи которого таможня ставит палки в колёса любому, кто ей не нравится. То есть, наоборот, кто очень сильно нравится, но взаимностью не отвечает. Для начала весь прибывший груз тщательно подсчитывается и фотографируется, а затем всё это также тщательно сопоставляется с тем, что написано в сопроводительных документах. Хорошо если, вы везёте «рощу пальмовую» — одну, а если у вас в грузе десятки наименований, ввозимых в количествах сотен и тысяч штук? А что-то не успели и не положили, зато кое-что наоборот запихнули в груз второпях и не вписали в счета. И всё — приплыли. Любое несоответствие трактуется не в пользу участника внешнеэкономической деятельности. Или, например, в сопроводительной бумаге записано полное название какого-нибудь микропроцессора, а на нём самом сокращённое, потому что он, зараза, маленький и полное наименование на одном квадратном сантиметре его поверхности не помещается. Вот как хотите, так и доказывайте, что он это он. А груз всё лежит, а время всё идёт. Хороший такой намёк на следующий раз.
Я даже смотреть подробно не стал, на чём нас подловили. Диагноз был ясен.
— Под себя будет грести, — сформулировал я, — вам хрен теперь, что достанется.
В глазах Сарамина промелькнула паника.
— Но, говорят, его к нам временно перевели, — с тайной надеждой в голосе сказал он, — на полгода. Он на своём старом месте, вроде накосячил.
— Ну, тогда тем более всё ясно. Будет защёчные мешки до самого отъезда набивать. В одиночку. Ладно, делать нечего, пойду его искать, — я поднялся с места.
— Набили б мы ему защёчный мешок, если б могли, — сказал мне напоследок Сарамин, прощаясь, и показал несколько раз, как именно и каким местом, он бы это сделал.
Выйдя от Серёги, я отправился на поиски нового начальника таможенного поста. В канцелярии местные девчонки сообщили мне, что Фролов на очередном досмотре и будет на своём месте примерно через полчаса. Я снова вышел в знакомый, до каждой трещины в штукатурке, коридор с облупленными стенами и призадумался над своими дальнейшими действиями. Таможенный пост жил вроде бы своей обычной жизнью, мимо то и дело пробегали знакомые брокеры и их незнакомые мне клиенты, тащившие с собой ворохи накладных и деклараций. Но какое-то беспокойство, висящее в воздухе, чувствовалось всё равно. Мимо прохромал Кинг-Конг и даже не поздоровался. Постепенно общая нервозность стала передаваться и мне.
И с чего это я так вдруг уверен в своих силах? На самом деле, ходим ведь по краю обрыва. Все эти лишние детальки не прописанные в накладной, это же так, ерунда, вершина айсберга. Осталось для полного счастья до контрабанды ещё опуститься, чтобы сразу в тюрьму на семь лет. Вдруг этот Фролов, скотина, — честный чиновник? Начнёт копать до самого дна и привет.