Человек забыл, как можно склоняться, поклоняться.
На Востоке поклон всегда был очень значимым жестом. Ученик приходит к Учителю, поклоняется, ложится ничком на землю. Это жест самоотдачи, самоотречения. Он говорит: «Меня больше нет». Он говорит: «Я никогда больше не буду существовать сам по себе. Теперь я буду средством выражения, я буду пассивным. Вы вливайте, я буду лоном, вы вливайте, я буду вместилищем. И не буду бороться. Я отдаюсь». В этой самоотдаче происходит нечто огромной ценности.
Вы начинаете изучать азбуку самоотдачи с Учителем, затем, однажды, когда вы узнаете, что такое самоотдача, вы попытаетесь сделать то же по отношению к Богу. Учитель — это как детский сад, только начало, начало самоотдачи. Когда вы познаете её радость, её красоту, её блаженство, тогда вы захотите пойти в более глубокие моря. Вы научились плавать вблизи побережья, теперь вы хотели бы пойти к самой отдаленной точке. Тогда становится доступным Бог. Но если вы существуете, как вы есть, если вы существуете как самость, то это невозможно. Тогда вы существуете как эго.
Эго — это то, что в этой притче понимается под памятью. Эти даосские притчи очень тонки.
Теперь давайте войдем в нее.
В зрелом возрасте Хуа-цзы из рода Ян-Ли государства Сун потерял свою память.
Это способ сказать, что он стал медитирующим. Это даосское выражение — потерял свою память. Оно означает: стал без индивидуальности. Оно означает: стал без эго. Оно означает: стал свободным от тисков ума, отбросил груз прошлого. Запомните; это не что-то предосудительное, это высокое признание.
Когда кто-то в даосских кругах говорит: «Он потерял свою память», он восхваляет человека, запомните это. Даосы имеют свой собственный способ выражать мысли, у них весьма своеобразные способы выражать свои мысли. Но значение их жестов очень глубоко.
В зрелом возрасте Хуа-цзы из рода Ян-Ли государства Сун потерял свою память.
Он стал не-умом, он забыл все о своем прошлом, он забыл все, что случилось, — так, словно вся пыль с зеркала ссыпалась вниз. Он стал существовать в настоящем — вот что это означает. Он больше не был в прошлом, он не существовал через прошлое, он не действовал через прошлое, он стал действовать в непосредственном настоящем. Теперь он жил от момента к моменту, не собирая, не накапливая, не запасая никаких знаний, никакой информации. Что бы ни случалось в настоящий момент, становилось всем. Если он чувствовал голод, он искал пищу, но у него не было мысли о какой-либо пище, которую он ел раньше. И в тот момент, когда его аппетит удовлетворялся, он забывал все об этом. Он не носил этой идеи в своем уме, он не фантазировал о пище — ни до, ни после. Момент был всем, «сейчас» и «здесь» были всем, не было «тогда» и не было «там».
Это первое сатори: когда человек освобождается от тисков прошлого, хватки прошлого, как если бы змея освободилась от старой кожи. Он стал абсолютно новым, как дерево, которое после опадания всех его старых листьев обросло новой листвой. В тот момент, когда что-то становится старым, на мгновение старым, оно немедленно отбрасывается. Вновь и вновь скольжение в настоящее. Это совершенно новый стиль жизни — путь Дао, путь Дзэн, путь Санньясы.
Понаблюдайте за этим в своей собственной жизни. Как вы живете? Привносите ли вы постоянно прошлое? Живете ли вы всегда через прошлое? Окрашена ли ваша жизнь чрезмерно памятью? Если так, то вы живете мирской жизнью. Жить в памяти — это жить в мире, это сансара; жить без памяти — это жить в Боге, жить без памяти — это жить в нирване, просветлении.
Помните: говоря, что Хуа-цзы потерял память, вы не должны переводить это так, что он стал рассеянным, нет. Смысл этого не такой. Стать рассеянным — это совсем другое. Это болезнь. Рассеянность означает, что память остается, но становится искаженной. Вы знаете, но не знаете ясно. Рассеянный — это не человек Дао. Рассеянный — это просто рассеянный. Человек Дао — это человек, пребывающий только в настоящем, он не рассеянный. На самом деле он настолько сильно пребывает в настоящем, что память не может вмешаться. Его присутствие в настоящем огромно; его присутствие в настоящем так интенсивно, свет его присутствия так интенсивен, что память не может вмешаться. Он действует, исходя из настоящего, вы же действуете, исходя из памяти.
Так что, когда кто-то становится рассеянным, он выглядит больным, и это естественно, поскольку он все время забывает. Но это не значит, что он на самом деле забыл, потому что он помнит, что забыл, — вот различие, которое нужно понять. Он помнит, что забыл; он знает, что знает, но пока не может вспомнить. Вот это рассеянный человек.
Я слышал много историй о Томасе Алва Эдисоне. Он был человеком, которого можно было назвать полностью рассеянным.
Однажды он пришел в ресторан, съел свой ужин, вышел и встретил в дверях, уже на улице, друга. Они поговорили несколько минут, и потом друг спросил: «Почему бы тебе не пойти со мной и не поужинать?» И Эдисон сказал: «Хорошо. Ты напомнил мне. Я шел поужинать».
Тогда они вошли снова в тот же ресторан. Подали пищу. Друг сказал Эдисону: «Ты выглядишь немного озадаченным». И Эдисон сказал: «Да. В чем дело? Я совсем не чувствую аппетита». Официант рассмеялся и сказал: «Сэр, вы съели свой ужин всего лишь пять минут назад».
Это рассеянность.
Однажды так случилось, что он забыл свое собственное имя. Он стоял в очереди, и когда его очередь подошла и было названо его имя, он начал оглядываться вокруг в поисках человека, чье имя было названо. И тогда кто-то, стоявший позади него, сказал ему: «Сэр, насколько я знаю, вы Эдисон. Так кого же вы ищите?» И Эдисон сказал: «Спасибо. На самом деле, я совершенно забыл».