– Тогда остаемся здесь и ждем моего выздоровления.
– Пожалуйста, но уйдет неделя! Хозяин будет недоволен срывом сроков… Слушайте, какая разница? – мы возьмем вас на обратном пути. Я приготовлю сильное, очень хорошее лекарство…
– Поднимите всех!
Сонные братья в недоумении уставились на укрытого одеялами и мешковиной командира, катающего в борьбе с ознобом злые желваки по широким скулам.
– Сегодня летите в Тибет, – сказал Сухой Бамбук с трудом.
– Дисциплина, надеюсь, останется прежней. Если что-нибудь… смотрите. Старшим назначаю… – Взгляд его остановился на мне, но затем скользнул мимо. – Назначаю… Хьюи.
Хьюи вытянулся, гордый доверием. Холодно оглядел группу.
Сейчас в нем, впервые за всю жизнь, рождалось будоражащее чувство власти.
– Если что-то произойдет, тебе отрежут голову, – спокойно продолжал Сухой Бамбук. – И сделаю это я. И сделаю так: вначале перережу все жилочки… Тупым ножом. После… – Он закрыл глаза
– то ли в изнеможении, то ли от мрачной сладости картины возмездия. – Ну ты все понял, брат мой?…
– Все будет как надо, шеф, – кивнул оптимист Хьюи – с этого часа мой начальник, что смешно.
Меня и в самом деле разбирал смех; тайный, он щекотался нежной кисточкой внутри, – видимо, потому, что только я среди всех, кто вокруг, мог относительно точно предсказывать будущее, отсекая с его стремительно растущей ветви мертвые отростки не должного сбыться.
Но демоническая моя сила была кратка и иллюзорна ровно настолько же, насколько и власть надо мною бедолаги Хьюи.
Человек любит поднимать себя за уши. И время от времени такое ему удается. Что уже не смешно, а печально.
В истории существуют прецеденты.
9.
Вертолет стрекотал в голубом эфире, паря над склонами предгорий, утюгами вперившихся в глади плато, зависал над котлами долин, закапанных оловом озер, прорезанных темными шнурками стремительных рек; тень его, дробясь в стреляющих всполохах кварцевых сколов, торопливо и нудно бежала по пустошам дикой земли, на чьи просторы взирали притихшие боевики, Хьюи и я – наискось, через двойное стекло иллюминатора, пытавшийся разглядеть срезанный конус горы с зубчатой стеной монастыря.
Клекот лопастей на миг оборвался, и у всех невольно вытянулись лица от чувства падения, но вертолет лишь качнуло набок, вновь взвыли двигатели, и по плавной дуге мы пошли на посадку, глядя на перекошенный горизонт сахарных голов вершин, на мчащиеся в глаза плоские крыши цзонга, на древний камень монастырских построек и белые домики рассеянной у подножия горы деревеньки.
– Садимся! – прохрипело в динамике.
– Ну, теперь командуй, док! – Хьюи нагло хлопнул меня по плечу. – Теперь ты у нас вроде как главный…
– Я попрошу, – строго начал я, – соблюдать дисциплину. Нам должны отвести места в монастыре. Будем же там гостями, глубоко почитающими хозяев. Так просил передать вам Старший брат.
Внимательное, но глумливое молчание было мне ответом.
Негодяи, как и следовало ожидать, без твердой руки командира мгновенно распоясались, и пьянство, наркотики, громогласная похабщина, драки стали нормой сразу же, как только, овечками минув ложе Сухого Бамбука, они очутились в вертолете, где сидел уже явно нетрезвый пилот.
Хьюи, поначалу рьяно взявшийся наводить порядок, был послан в длительный нокаут, после чего, отсморкав кровь и выплюнув зуб, повел скользкую политику заигрываний и либерализма. Закончиться багополучно она, конечно же, не могла.
До сей поры я воспринимал подонков довольно-таки равнодушно, подобно тому, как взирает исследователь на возню крыс в клетке вивария, но здесь, на чистой земле сурового труда, древних таинств и вечных гор, присутствие этой дряни явилось испытанием удручающим. Крысы в храме. Живая, хищная скверна. Кто привел их сюда?
Но да искупится грех невозможностью не совершить его…
Настоятель монастыря был знаком мне давно. Приветливый добрый старик, он искренне обрадовался нашей встрече, но поначалу; затем откровенно помрачнел, глядя на пятнистую химеру вертолета, словно выплевывающую из своего нутра схожих, как копии, сноровистых и мускулистых мальчиков Чан Ванли – выпивших, в походной кожаной униформе, с куражливым безразличием обозревавших местность.
– Мне нужны травы, – начал я, невольно заискивая. – Сейчас не лучшее время, но вот – оказия…
– Эта весна теплая и ранняя; люди успели собрать много трав для тебя, – прозвучал ответ.
– Мы заночуем здесь…
– Да, конечно. – Иссохшие пальцы легли на бусинки яшмовых четок. – Все верхние кельи свободны. Вечером я жду тебя. Мы можем говорить.