— Возьми это, — сказал Флеминг, поднимая винтовку и вкладывая ее в руки Андре. "Если увидишь кого-нибудь, направь на него и нажми вот это". Он согнул ее палец вокруг спускового крючка.
Затем, низко пригнувшись, он выбежал наружу и растянулся рядом с Прином. Он подождал мгновение, ожидая, что из темноты в него полетят пули, но ничего не произошло. Все, что он мог слышать, — это мучительное дыхание Прина. "Хорошо, — сказал он, — ты не мертв. Я отведу тебя внутрь и подлатаю, - он потащил его к двери. Он остановился, пока оттаскивал тело с тропинки в сторону. Мужчина был совершенно мертв, как и тот, что был снаружи коттеджа. Он жестом велел Андре опустить пистолет, и она помогла ему принарядиться на диване.
Флеминг перетащил второе тело через ступеньку и закрыл дверь. Засов был бесполезен, но защелка все еще держалась. Он сделал паузу, чтобы перевести дыхание, прежде чем осмотреть Прина.
Кровь растекалась по его свитеру ниже подмышки.
Флеминг разрезал материал и отодвинул рубашку в сторону.
Кровь не хлестала струей. Но сбоку на груди была аккуратная дырочка и еще одна, более рваная, под лопаткой, где вышла пуля.
Изо рта Прина не текла кровь, поэтому Флеминг был уверен, что легкое не было проколото; хуже всего было сломанное ребро.
— Он не сильно пострадал, Андре, — сказал он. - Я положу подушечку, чтобы остановить кровотечение, а затем мы применим старое магическое лечение. Просто предоставь это своему старому профессору.
Он устроил Прина как можно удобнее, оптимистично рассуждая о ферменте. Его оптимизм, казалось, убедил наблюдающую, обеспокоенную Андре, хотя сам он в это не очень верил. То немногое, что осталось после лечения Андре, несомненно, поможет справиться с сепсисом и воссоздать поверхностную кожу. Он не мог справиться ни с раздробленной или сломанной костью, ни с какими-либо внутренними повреждениями.
Он смирился с тем, что утром ему придется поехать в Скай и вызвать врача. И ему придется сообщить полиции, что вокруг валяется пара трупов.
Тем временем оставалась загадка, кто были эти головорезы.
Когда Прин заснул, а Андре дремала в мягком кресле, он осторожно выбрался наружу и осмотрел мертвецов с помощью фонарика. В смерти они выглядели еще уродливее, чем при жизни. У обоих были бумажники, но в них были только деньги; никаких водительских прав, никаких конвертов или писем. Отсутствие идентифицирующих предметов само по себе было подозрительным. Его мысли вернулись к тому времени, когда в них с Бриджером стреляли, когда они взяли выходной от сборки компьютера. Бриджер явно знал, в чем заключалась цель атаки, и, преследуемый Флемингом, он нетерпеливо выпалил слово «Интель», сожалея об этом, как будто сказал слишком много.
В то время казалось нелепым связывать скрытный, но совершенно законный всемирный торговый картель с бандитами, скрывающимися на шотландских болотах. Но после убийства Бриджера это слово всегда имело зловещий привкус в сознании Флеминга.
То, что коммерческое предприятие должно использовать тактику сильной руки для получения секретов, которые мог предоставить Торнесс, на самом деле не удивило Флеминга, как только он смирился с ситуацией. Это соответствовало его концепции крысиной гонки отдельных людей и наций по накоплению богатства и проявлению власти. Вот почему ему не составило труда принять теорию о том, что за этой неудачной атакой стоял «Интель», хотя мотив оставался загадкой. Если информация, которую они получили от Бриджера, была хотя бы поверхностно верной, мозги, стоящие за «Интелем», должны знать, что люди ничего не значат без машины, которой они служили. Даже Андре не могла предоставить полезную информацию.
Даже Андре — Флеминг не очень скрывал страх, но, как любой умный человек, он часто его испытывал. Он почувствовал это сейчас, и Андре была тому причиной. Один из нападавших скрылся. Он, без сомнения, когда-нибудь вернется с подкреплением, и они придут подготовленными к перестрелке.
У него не было желания умирать самому, но он гораздо больше боялся плана, который мог быть у «Интеля» в отношении девушки. Это была еще одна причина, по которой он хотел получить помощь.
На рассвете он взял лодку Прина и отправился на Скай. Он позвонил врачу из первого попавшегося дома по телефону, объяснив, что пациент страдает от огнестрельного ранения, и добавив, что также нужно забрать два трупа.
Доктор сообщил в полицию, прежде чем отправиться в путь. К тому времени Флеминг был уже на обратном пути.
Флеминг имел озорное удовольствие крикнуть: "Я приду тихо!", когда лодка с полицейскими прибыла к дверям коттеджа позже в тот же день.
Все это было очень степенно и вежливо. Они относились к Андре и к нему с почтением, едва понимая, что все это значит.
Они позволили ему оставаться рядом с Прином до тех пор, пока врач не провел осмотр и не сообщил, что с ним ничего серьезного не случилось, но потребуется рентген, чтобы проверить, нет ли повреждений костей. Флеминг с удивлением отметил, что доктор не мог оторвать глаз от крошечных кругов молодой здоровой плоти, уже растущих вокруг пулевых ранений.
"И это случилось только прошлой ночью?" — продолжал бормотать он.
Их отвели на полицейский катер, где Прина уложили на корме, удобно завернув в одеяла. Констебля оставили присматривать за двумя телами, которые должны были забрать позже, когда криминалисты из Инвернесса проведут свои обычные проверки на месте.
Флеминг и Андре попрощались с Прином, когда высадились на Скай. Их невольный хозяин казался почти обезумевшим при расставании. "Мы должны обязательно еще увидеться", — сказал он.
— Если мы когда-нибудь выберемся из Башни, то обязательно вернемся, — усмехнулся Флеминг.
Выразив извинения, сержант полиции участка сказал, что ему придется поместить их как заключенных, в камеру, когда они доберутся до Портри.
"Это по делу об убийстве, чтобы вы понимали", — сказал он.
— Но решение об обвинении, если оно будет, примет инспектор. Я собираюсь позволить молодой леди побыть с вами.
Вы дадите мне слово, что у вас не будет никаких проблем, сэр?
— Конечно, — сказал Флеминг. — Мы благодарны вам за гостеприимство.
Им пришлось прождать в камере пару часов. Жена сержанта прислала две дымящиеся тарелки тушеной баранины.
Оба жадно ели. Было приятно нормально поесть после диеты Прина, состоящей из супа и овощей.
Затем прибыл Кводринг. Он улыбался. Но без малейшего намека на триумф. Казалось, он испытал облегчение, увидев их обоих живыми и здоровыми.
— Ты устроил нам адскую погоню, Флеминг, — сказал он.
— С тобой все в порядке, моя дорогая? — добавил он, пристально глядя на Андре. "Ну, как вы можете себе представить, ваши боссы очень взволнованы тем, как вы оба появились, особенно доктор Джирс. Боюсь, у меня есть инструкции немедленно отвезти вас в Лондон. Скоро приземлится Транспортный командный самолет."
"Я ожидал этого", — ответил Флеминг. "Но я надеюсь, что вы заставите свои сыскные способности поработать над тем, кем были джентльмены, которые посетили нас прошлой ночью".
— Есть идеи? — спросил Кводринг.
Флеминг колебался. — Ничего определенного, — ответил он.
Провал попытки «Интеля» похитить Флеминга и Андре вызвал у Кауфмана не только гнев, но и ужас. Он научился быть совершенно беспринципным на службе у того, кто ему платил, но испытывал отвращение к личному насилию. Он пытался объяснить это суду по военным преступлениям еще в 1947 году, когда сидел на скамье подсудимых вместе с подонками из одного из небольших лагерей. Он яростно протестовал, утверждая, что никогда не поднимал руку ни на одного заключенного еврея или цыгана; его единственной связью с отделом уничтожения было то, что он снабжал их своими тщательно составленными списками измотанных и пожилых заключенных. Суд был тупым; они приговорили его к семи годам, сократив из-за его безупречного поведения до пяти.
Очаровательный человек, который затем предложил ему конфиденциальную должность в «Интель», был первым человеком, оценившим достоинства жизни герра Кауфмана. "Нам нравится использовать таких людей, как вы", — сказал он.