У охранника была автоматическая винтовка.
Однажды днем Андре увезли. Приехал Джирс и хотел поговорить с ней. Она провела много часов следующего дня с ученым. Он хорошо выполнял свою работу. Андре вышла задумчивая, хотя все еще на удивление невозмутимая. Она сказала Флемингу, что согласна с тем, что все, что сказал Джирс, было правдой, но это было похоже на описание жизни какого-то другого человека. Это не вызвало сильных откликов в ее собственной памяти, хотя она поняла, что была причастна к уничтожению компьютера.
— Что они с нами сделают? — спросила она, когда они сидели в гостиной, лениво наблюдая за какой-то глупостью по телевизору поздно вечером.
Флеминг некоторое время молчал, удивляясь тому, что глупая женщина, жеманно улыбающаяся в камеру, только что выиграла сушилку для белья за подтверждение того, что Амазонка была большой рекой. — Я полагаю, они подождут, пока бедный старый Осборн не присоединится к нам здесь, — сказал он в конце концов. — Тогда у них будет суд при закрытых дверях. Мы с ним будем обезглавлены в Тауэре, Осборн останется безупречным джентльменом до самого конца. Что касается тебя, — он обнаружил, что не может продолжать, и они долго сидели молча в мерцающем полумраке телевизора.
Внезапно снаружи послышались шаги, тяжелые, по паркетному полу.
— Кто это? — спросила Андре. Оба привыкли к фланелевой тишине миньонов, которые наблюдали за ними.
— Возможно, это Осборн, — предположил Флеминг. — Самое время ему присоединиться к вечеринке. Хорошо, если они позволят нам всем провести наши последние дни вместе.
Но это был не Осборн. Это был Кауфман. Он был одет в длинное черное пальто. В одной руке он держал черную фетровую шляпу, в другой — портфель. Он на мгновение опешил при виде Флеминга и Андре.
— Извините, пожалуйста, — пробормотал он, тихо закрывая дверь. — Я ожидал встретить мистера Осборна… — Он нервно облизнул губы, а затем широко улыбнулся. — Мне сообщили, что он должен быть здесь сегодня вечером. Вместо этого я имею честь приветствовать доктора Флеминга. — Он шагнул вперед, протягивая пухлую руку.
— Mein freund Kaufman[2], — передразнил Флеминг, игнорируя рукопожатие. — Как ты пробрался в это место?
Кауфман выпрямился. — Я представляю адвоката мистера Осборна. Все это так сложно, это дело. Но теперь мне улыбнулась удача. Я встретился с тобой.
Он близоруко посмотрел сквозь очки на Андре, все еще сидевшую в своем мягком кресле. — А это знаменитая юная леди!
Он подошел к ней, поклонился и взял ее руку, коснувшись тыльной стороны губами.
— Видишь, моя дорогая, как очаровательны эти вéнцы, — сказал Флеминг.
Кауфман нахмурился. Я не из Вены, а из Дюссельдорфа, mein liebe Doktor[3]!
— Прошло не так много времени с тех пор, как вы делали уколы liebe Doktor, — заметил Флеминг. — Не вы, конечно. Вы заставляете других людей нажимать на спусковые крючки и совершать неудобные поездки на маленькие частные острова.
Кауфман казался искренне смущенным. — Я не свободный агент, — сказал он. — Я поступаю не так, как мне бы хотелось.
— Только так, как пожелают ваши боссы в «Интеле».
В ответе Кауфмана было что-то неожиданно грустное и горькое. — Некоторым из нас не настолько повезло, чтобы делать то, что хотелось бы.
Флеминг кивнул. — Почему они послали тебя за нами?
— У вас есть то, чего хотят мои режиссеры, — не унимался Кауфман. Он на цыпочках подошел к окну и раздвинул тяжелые ситцевые занавески. На мгновение свет скользнул по его лицу от движущихся ламп. В то же время послышался тихий гул работающего на холостом ходу двигателя и слабый шорох колес, тормозящих по гравию.
— Может быть, ваш клиент, мистер Осборн, — предположил Флеминг.
Кауфман покачал головой. Нет, доктор Флеминг, это фургон. Он остановится за домом, на конюшенном дворе, — его голос стал резким и строгим. — А теперь, пожалуйста, вы оба пойдете со мной.
Он частично задернул шторы и распахнул длинное низкое окно.
— Не обращай внимания на то, что он говорит, — тихо пробормотал Флеминг Андре. — Просто оставайся на месте.
— Пожалуйста, — взмолился Кауфман. — На прошлой неделе у меня застрелили молодого человека. Приятный молодой человек. Я даже не знал его. Мне не нравятся такие вещи.
Снаружи послышался какой-то шум, и фигура в плаще легко перепрыгнула через подоконник. Это был худой юноша с желтоватым лицом, едва вышедший из подросткового возраста. Его прищуренные глаза обежали комнату. Пистолет в его руке был крепко зажат.
— Пошли, — приказал он тихим угрюмым голосом, — там чертовски холодно и сыро. Давайте отправляться.
Кауфман встал за спиной стрелка. — Мы хотим, чтобы вы были живы, герр доктор, — сказал он, — но мы должны быть готовы обсудить это с молодой леди.
Мужчина в плаще отточенным движением направил револьвер на Андре.
Флеминг знал, что это был грубый театральный жест, но целенаправленный. Он поманил Андре. Держа ее за руку, они подошли к окну.
Кауфман первым вылез в окно и повернулся, чтобы помочь Андре. Стрелок замыкал шествие, приставив пистолет к спине Флеминга, но внезапно обернулся, услышав, как открывается дверь в гостиную. Остальные уже были на террасе. Флеминг остановился как вкопанный и оглянулся.
Осборн стоял в дверях, уставившись на человека с пистолетом. Прямо за ним шел солдат с алой повязкой Военной полиции.
"Какого черта, какого дьявола…?" — успел сказать Осборн, когда солдат грубо оттолкнул его с дороги. Но было уже слишком поздно. Человек с пистолетом выстрелил — один раз. Осборн ударился спиной о дверь от удара пули. Стрелявший подскочил к окну и снова яростно выстрелил, пробираясь внутрь. Пуля не задела солдата, который бросился вперед, но заставила его растянуться в поисках укрытия.
С того места, где он лежал, он свистнул в свисток, призывая на помощь, в то время как Осборн медленно рухнул на землю, прижав левую руку к правому плечу, с застывшим выражением удивления на лице.
— Какая чертовски нелепая вещь произошла, — медленно и отчетливо произнес он, а затем резко наклонился вперед.
Снаружи, в темноте и порывистом дожде, невидимые руки схватили Флеминга и Андре. Их подняли и затолкали в заднюю часть фургона. Задние двери захлопнулись, и двигатель завелся. Затем с протестующим визгом шин фургон рванулся прочь, раскачиваясь так сильно, что Флеминг не смог подняться на ноги. Автомобиль набрал большую скорость на длинной прямой дороге к воротам.
Флеминг услышал растерянные крики, когда они с ревом пронеслись мимо караульного помещения и выехали на шоссе. Раз за разом они чуть не опрокидывались, когда водитель на полной скорости делал резкие повороты, боковые заносы заставляли Андре и Флеминга лежать плашмя, упираясь ногами в стальные борта.
Через некоторое время они перешли на быстрое, равномерное и устойчивое движение.
Флеминг догадался, что они находятся на автостраде. Он проклинал тот факт, что у него не было часов, но прикинул, что этот отрезок длился полчаса — скажем, сорок миль с тех пор, как они стартовали.
Фургон замедлил ход, свернул вправо, и снова последовали резкие ускорения, чередующиеся с резкими поворотами. Ухабистость наводила на мысль о плохой дороге или переулке.
Он осторожно встал и с помощью пламени от зажигалки быстро оглядел фургон. Он знал, что это был просто жест. Интерьер был сделан из цельного металла. Дверь была заперта снаружи на обычные засовы.
Не было никакого отверстия, кроме небольшого смотрового отверстия с проволочной сеткой спереди рядом с водителем. Оно было прикрыто.
Фургон замедлил ход, медленно двигаясь по неровной земле. Он начал сильно подпрыгивать, и шины больше не издавали шума. Они явно были на траве. Затем фургон остановился.
Последовала пауза, прежде чем открылись задние двери.
Лил дождь. Кауфман стоял там, улыбаясь в мерцании затененного фонарика, который кто-то держал сзади.
Рядом с Кауфманом стоял стрелок.