Шурубура зашевелил губами:
— Шесть! И две лампочки.
Получив все это, он упрятал дары поглубже в ранец и прижал его к животу. Теперь он окончательно поверил, что Макар Синицын могущественный волшебник. Даже батарейки достал, а их ведь и в магазинах нет!
— Я волшебник Кара-Чунг! — глухим голосом привычно говорил Синицын. — Что захочу, то и сделаю. Ты понял, Шурубура?
— Понял, — прошептал Гоша, — теперь я верю, что есть волшебники. А раньше не верил, потому что никогда они не появлялись, сколько я ни просил. Думал, брехня все это.
Он долго молчал, вздыхая, потом начал допытываться у Макара:
— А вот этот дом ты можешь перевернуть вверх тормашками? Сделаешь так, чтобы у меня выросло шесть рук?
— Зачем тебе шесть рук? — удивился Макар.
— А вот если Коляша полезет ко мне, я ему ка-ак дам! Пока он двумя руками, а я ему шестью по сопатке — бах-бах-бах! Он и отстанет…
Долго сидели в этот вечер Синицын и радостный Шурубура. Спохватился Гоша, когда с балкона раздался нетерпеливый голос матери:
— Гоша! Где ты?!
— Я здесь! — крикнул Шурубура.
— Ты долго еще будешь гулять?
— Еще, мам, немного!
— Иди скорее домой!
— А зачем?
Она всплеснула руками:
— Да ведь поздно! Ты ужинать сегодня думаешь или нет?
Гоша с грустью повернулся к Макару:
— Ну, я пошел… Зовут.
— Приходи ко мне завтра, а? — предложил Синицын. — Будем вместе играть. У меня кубик Рубика есть. Папа прислал.
Гоша так и подскочил:
— Да ну! — но тут же насупился: — Не выпустят. Пока все уроки не выучу, не выпускают.
— Уроки? — протянул Синицын. — Уроки… Хочешь никогда не учить уроков, а знать всегда на пятерку? — Ему еще больше захотелось удивить Шурубуру. Ребята отвернулись, так он назло им Гошку осчастливит.
— Хочу, конечно! — обрадовался Гоша. — Еще давно, с первого класса мечтаю.
— Ну так иди, ложись спать! — Синицын лукаво прищурился. — Утро вечера мудренее.
Гоша приблизил свое лицо к Синицыну. Его глаза блестели, как звезды.
— Правда? — с изумлением спросил он. — Да я тебе… я тебе свой ножик подарю! Смотри, четыре лезвия, во! Одно, правда, сломанное…
И он торопливо сунул в руки Синицыну свой бесценный дар. Макар хотел засмеяться и сказать, что он может достать тысячи таких ножиков, но посмотрел в благодарные глаза Гоши… и ничего не сказал. Только торопливо сунул ножик в карман.
Долгожданный приз! Но…
Макар не обманул Гошу. На следующий день тот уже стучался рано утром в квартиру Синицыных. И только Макар открыл дверь, Шурубура ворвался в прихожую, чуть не сбив его с ног.
— Вот удивились все! — завопил он. — Вот был концерт!
— Чему удивились? — Макар от удовольствия заулыбался.
— А тому, что я знаю уроки! Когда я им сказал, что уже выучил, они подняли меня на смех…
— Кто — они?
— Мама и Людка, сестренка. Налетели на меня: ты ничего не учил, садись за уроки! А я им говорю: спрашивайте. Сестричка моя — косички кверху и хвать задачник: «Что задавали?» Я говорю: то-то и то-то. Посмотрела в тетрадку, а задачка-то уже написана! И упражнение по русскому языку выполнено. Вот лица у них вытянулись! Проверяли, проверяли меня, так ни с чем и остались. Слабо им против меня! — хвастливо закончил он.
— А я что говорил? — подбоченился Макар.
— Слушай, — Гоша понизил голос, — ведь упражнения и задачки в тетрадках моих моим почерком написаны. Фокус-покус! Вот что удивительно…
— Чего удивительного? — не понял Синицын.
— Ведь я-то их не писал, это точно! Сам первый раз в глаза увидел. Вот посмотри: и цифры-то кривулисты, как у меня. Почему?
— Потому! Ты что, хотел, чтобы чужим почерком у тебя в тетрадке было написано? Тогда все сказали бы, что не ты выполнил задание. И про кляксу не забыли — ты ведь не чистюля какой-то…
— Верно! Но кто же все-таки моим почерком писал в тетрадке, а? Ты не знаешь случайно?
— Не ломай себе над этим голову! — посоветовал Синицын, выкладывая кубик Рубика. — Есть дела поважнее.
Макар был очень рад, что к нему пришел Гоша. В последнее время ему стало очень скучно жить на белом свете. Уроки учить не надо было, и времени у него стало хоть отбавляй. И вот тут, неожиданно, для него начались неприятности. Он остался один. А скажите, разве интересно играть одному? Даже в кино ходить одному, и то скучно. Ведь из кино идешь с друзьями и обмениваешься мнениями: «Тот ему кэ-эк даст!» — «А этот ему кэ-эк врежет!» А Синицыну не с кем было ни играть, ни в кино ходить. Только он приглашал кого-нибудь с собой, как ему отвечали: «А кто за меня уроки будет делать?»