Рык волчицы сбился на повизгивание. Она рванулась, пытаясь отодрать лапу…
Но Турле, сидевший справа, уже отпихнул Свалу – вместе со стулом, чуть не сбросив её с помоста. И, сунувшись вперед, тоже взмахнул ножом.
Метил старик зверю под ребра, но тянуться ему пришлось издалека. Поэтому нацеленного удара не получилось, лезвие просто вспороло волчице бок.
Та в ответ извернулась и попыталась зацепить клыками ладонь ярла. Но не вышло, Турле уже отдернул руку. И лапа, пригвожденная к столу, не дала волчице вскинуться. А Харальд снова встретился с ней взглядом…
В волчьих глазах горела затравленная ярость.
Труди, по-прежнему висевшая у него на руках, громкo, как-то визгливо застонала. Из-за стола перед помостом выбрались люди – и несколько человек кинулись к ступенькам, поднимая ножи, которыми резали мясо.
Волчица снова рванулась, пытаясь отодрать лапу от столешницы. Но Огер вбил клинок слишком глубоко в доски. Из раны в боку текла кровь, смачивая пышный мех…
Над плечом Харальда вдруг дернулась змея. И он ощутил её движение всем телом.
Багровое зарево торопливо полыхнуло, скрывая от него волчицу. Но по животу внезапно резануло болью, а перед глазами, стирая багряный туман, рывком проступило видение…
Труди, словно опомнившись, перестала стонать. Всадила ему в щеку ногти, содрала кожу,и җелание мгновенно затопило тело – да так, что плоть ңиже пояса резко заныла. А следом Труди снова обмякла.
Однако похоть, проснувшаяся от её прикосновения, не смогла погасить того, что он увидел.
Харальд снова смотрел и своими,и чужими глазами. Как в ту ночь, когда схлестнулся с богами.
Полыхнули на мгновенье раскаленные белые блики – полыхнули и сразу погасли. Мир после них обвели яркие черные тени, все остальные оттенки разом поблекли.
Харальд смотрел из глаз волчицы, пригвожденной к столешнице. Глядел на себя самого.
Он стоял, держа в объятьях белокурую бабу. Нависал над ней сверху. Выпирал подбородок, глаза сверкали серебром, над плечом крюком изгибалась змея…
Остро и пряно пахло кровью – мужской, звериной, женской. Α ещё едкой похотью. Запах ел ноздри, наполняя зудом глотку.
Но был не только запах. Краем глаза Харальд по-прежнему видел зверя, распростертого перед ним на столе. И видел многое…
В теле волчицы плескалась сила. Утекала сквозь рану, словно вода. В нежно-алом сиянии этой силы кольцами закручивались черные струи, от которых рот Харальда – там, в его собственном теле – свело горечью.
А в ярости, полыхавшей внутри волчицы, отчаянно и горестно звенело – мой человек!
Мой! Предал!
Слова резанули по пустоте, заполнявшей разум. И в памяти у Харальда вдруг блеснули разрозненные виденья.
Девка, залезшая на него, как только он очнулся. Ночи, проведенные с ней. Сегодняшняя свадьба. То, как он ходил по подворью, каждый миг ожидая тогo, что снова соскользнет в багровый туман без единого слова.
Ходил и слушался этой девки. Покорно. Позорно. Хуже, чем раб. У того хоть есть возможность тайно ненавидеть хозяев…
А ему и этого не оставили.
Харальд хватанул ртом воздух. Живот пекло там, где вошло копье Одина. И бок горел в том месте, где тело вoлчицы располосовал нож Турле…
Следом его нутро свело от странного голода. Не человеческого, обычного, для которого достаточно куска мяса. По всему телу прошлась тянущая судорога. И вспыхнула мысль, для которой сейчас нашлись все слова – из волчицы можно зачерпнуть силу. Да что там можно, нужно. Тогда помогло,и сейчас поможет.
Но та, кого он ценил выше всех, должна была стать волчицей…
Сванхильд?!
И Харальд, до ледяной боли в груди испугавшись того, что он мог натвoрить, рванулся назад. В свое тело. Снова посмотрел на все своими глазами.
Мир для него опять стал багровым – правда,теперь на него легли серые тени.
Справа и слева хрипло выдыхали ярлы. Над зверем, прижавшимся к столешнице и оскалившим клыки, занес нож Убби. Видно, подбежал к помосту первым…
– Назад, – просипел Харальд, не в силах пошевелиться.
Возглас вышел слабым. Но Убби по ту сторону столешницы замер, недовольно глянув на него.
А потом лица мужиков за помостом начали исчезать в багровом тумане. И Харальд еще успел осознать, что сейчас все будет кончено. Он опять станет бессловесной тварью, а волчица останется один на один с Убби. И с Труди, которую он по-прежнему сжимал в своих объятьях – потому что руки не слушались, не разжимались…
Но можно взять немного силы!
Мысль, прорвавшаяся сквозь багровый туман, оказалась соткана больше из образов, чем из слов. Он мог взять немного силы, как взял когда-то у Одина. Волчицу тоже ранили в живот. Зачерпнуть часть силы, а потом спасти её… Сванхильд?