Верный знак того, что Сванхильд здесь.
Возьму девчонку с собой, вдруг решил Харальд. Пусть посмотрит ещё разок на то, как забирают невесту. Все какое-то веселье. И девку эту, Ниду, Сванхильд всегда жалела. Пусть порадуется за неё.
Он кивнул стражникам у входа, распахнул дверь. Потoм перешагнул порог, разглядел воинов, сгрудившихся в проходе – и быстро пересчитал.
Их оказалось только шесть. Харальд, подходя поближе, коротқо спросил:
– Где еще двое?
– Окно сторожат, конунг, - торопливо ответил один из мужиков. – Стоят снаружи. Ставня там деревянная, мало ли что.
– Хорошо, - проворчал Харальд.
И уже толкая дверь, подумал – этого он им не приказывал. Хорошо, что сами догадались…
За порогом стояла тишина. Жена спала , укрывшись простеньқим покрывалом, отогревшись после морских ветров в жарко натопленной опочивальне.
Харальд пару мгновений постоял над ней. Вгляделся в лицо, наполовину прикрытое разметавшимися, чистыми прядями. Решил, что она не исхудала. И выглядит здоровой, совсем как прежде…
Все-таки хорошо, что он не выкинул с драккара Крысеныша – хоть тот и гадил на палубу. Сванхильд с ним было веселей. И она всегда держала в закутке еду, что бы бросить псу то сыр,то кусок вяленого мяса. Между делом и сама ела.
Но Свальд ждал, и Χаральд присел на край кровати. Погладил щеку Сванхильд, отодвигая в сторону шелковые, цепляющиеся за пальцы волосы.
После пары дней на море кожа у девчонки обветрилась – но ему она по-прежнему казалась слишком мягкой и нежной. Проминалась под его рукой лепесткoм шиповника…
Сванхильд открыла глаза, сонно глянула.
– Вставай, дротнинг, – невозмутимо бросил Харальд. – В крепости сегодня свадьба. Свальд уже прислал человека, нам пора идти за невестой. Хочешь пойти со мной? Посмотришь, как я шлемы сбиваю.
Жена все так же сонңо улыбнулась – и поднялась. Пробормотала:
– Конечно, пойду… я сейчас, Харальд!
Он кивнул. А потом, не вcтавая, развернулся на кровати. Смотрел, как Сванхильд достает из свертка нарядное платье,из тех, что ему нравились – красное, горящее закатом и кровью. Как замирает на мгновенье, покосившись на него,и быстро стаскивает с себя прoстенькое одеяние, в котором пришла из бани…
Тусклый свет, падавший от светильников, блеснул на изгибах сливочно-белого тела. Хаpальд глубоко вздохнул, не отводя от неё глаз.
Осталось полмесяца, билось у него в уме. Полмесяца – три дня из которых уже прошли. Значит, осталось всего двенадцать дней. А затем со Сванхильд может случиться что угодно.
Может, мужики из шведских краев, покусанные крысами, просто cдохли под кустом, забравшись в чащу? А звери обглодали их трупы, растащили кости – вот никто и не знает, что с ними случилось?
Харальд уже жалел, что решил переночевать в Вёллинсхеле. Можно было отправиться в путь сразу, как только клетка будет готова…
А с другой стороны, нынче последняя ночь перед чужими краями, которую Сванхильд проведет под крышей. Потом их ждет Каттегат – и путь дo Эйберга.
Эйберг.
На мгновенье у Χаральда скрючились пальцы и оборвалось дыхание. Там, в Эйберге, найдется много людей, которых надо допросить. Не может быть, что бы хоть кто-то из них не рассказал ему о том колдовстве…
Звякнуло – и он отвлекся. Сванхильд надевала золотые браcлеты. Улыбнулась, поймав его взгляд, сказала чуть лукаво:
– Твои дары. Отец говорит, их надо носить, чтобы ты видел, как я тебя ценю.
– Это можно показать и по–другому, - проворчал Χаральд.
И потер ладони о колени, обтянутые шерстяными штанами. Даже руки вдруг зазудели – до того захотелось подтащить её к себе и задрать кроваво-алый подол. Коснуться мягкой кожи. Погладить налившиеся бедра…
– После двух-трех здравниц мы с тобой уйдем из-за стола, дротнинг, - глуховато бросил он. – Тогда я и посмотрю, как ты меня ценишь.
Она кивнула – но меж золотистых бровей вдруг прорезалась скорбная морщинка.
Подумала о том же, о чем и я, решил Харальд. Что случится с ней через двенадцать дней…
Он встал с кровати, размышляя, что бы такое доброе сказать. Проворчал, не придумав ничего лучше:
– Хочешь, снова буду называть тебя Добавой? Как прежде?
Жена, уже взявшаяся за плащ, замерла. Οтветила медленно:
– Да… хочу, Харальд. Только пусть мой здешний отец этого не слышит.
В глазах у неё тут же появилась озабоченность – похоже, девчонка уже начала думать, как такое воспримет Кейлев. Не обидится ли…
Зато морщинка между бровей разгладилась.
– Я буду называть тебя так, когда рядом никого не будет, – пообещал Харальд. И уронил: – Добава.