Ивар выдохнул и расслабил пальцы. И понял, что его потряхивает — и вовсе не от возбуждения.
Ну как объяснить ей, в чем дело?
— Все. Достаточно. Я больше не хочу, — отрывисто сказал он и отвернулся.
— Это ведь неправда.
Конечно, неправда. Все мышцы сводило и скручивало — настолько хотелось продолжения.
Он оттолкнул Ангрбоду — несильно, но так, чтобы больше не касаться ее даже случайно, даже одеждой. Запахнул полы жилета. Провел ладонью по лицу, стирая капли пота с висков и лба. И, схватив бутыль, принялся хлебать эль большими глотками. Уж лучше напиться и считать все очередным сном.
— Чего ты боишься? — спросила Ангрбода, глядя в пол.
— Я? Боюсь? — хохотнул он. — С чего ты взяла?
Все же от странностей Ангрбоды была польза — врать, когда тебе не смотрят в глаза, легче.
— Ты ведь хочешь меня, Ивар, я вижу.
Он сжал в руках бутыль так, что оплетка из лозы до боли впилась в кожу и прикрыл глаза.
— Нет. Ты все не так поняла.
— Ивар, я больше не маленькая девочка, — твердо сказала Ангрбода. — Я верю собственным глазам, а не твоим словам.
Вскинув голову, Ивар посмотрел на Ангрбоду. «Не твоим словам…» Значит, все же тогда на побережье, когда он прогонял ее и кричал, что ненавидит, она поверила…
— Ты все не так поняла, — покачав головой с горечью повторил он.
Скрывать все и дальше просто не было смысла. Не хватало еще опять обидеть Ангрбоду и снова жалеть об этом годами.
— Дело не в тебе. Я не могу удовлетворить женщину — вот в чем дело, — решительно сказал он.
Ну вот и все. Когда-нибудь она все равно бы узнала. Сколько бы он ни пытался строить из себя полноценного мужчину, настоящего викинга, он все равно оставался калекой. Отец видел в этом особый дар, но отец ничего не знал о том, что прозвище Бескостный точнó не только в отношении ног.
— С чего ты взял? — Ангрбода подняла на Ивара глаза. Она улыбалась, и уголок ее губ с правой стороны привычно уполз вверх выше, чем с левой.
Ивар не знал, что ответить. О том, что было с Маргретой даже вспоминать не хотелось, не то что рассказывать. Это все было похоже на какой-то ритуал, подготовленный заранее, но совершенно бездушный, не освященный богами. Впрочем, в чем-то и было так. Уж точно — касательно подготовки.
Братья в старом охотничьем домике на берегу озера расстелили постель и зажгли десятки свечей, и привели туда Маргрету. Маргрета, когда они с Иваром остались наедине, помогла ему снять одежду — так, словно раздевала ребенка перед купанием. Больше всего он переживал из-за ног, у него самого они вызывали отвращение, и, конечно, любая девушка, глядя на них, не могла чувствовать иное.
Маргрета научила его целоваться в губы, погладила руками грудь, облизала соски. Ивар тоже пытался ласкать ее, как умел. Повторял что-то из того, что видел, подглядывая за братьями, трахавшими ее, а до нее — и других женщин. Маргрета спустилась с поцелуями ниже и принялась ласкать ртом его член, который все никак не становился твердым.
— Ангрбода… — начал Ивар, с трудом подбирая слова. — Я пробовал. Я не смог. Я калека. И слабые у меня не только ноги.
Ангрбода отвела взгляд и покачала головой. А потом придвинулась ближе, так, что почти легла Ивару на грудь, и сказала:
— Даже будь так, чтобы удовлетворить женщину, у тебя всегда остаются губы и язык, — и она прикоснулась пальцами к его губам, — и руки, — она взяла его ладонь в свою. А потом посмотрела ему в глаза своим притягательным, с поволокой взглядом и добавила: — Но это не так. Тогда, в колеснице, я точно чувствовала, что это не так, когда сидела у тебя на коленях. Да и теперь, пока ты не прервал все, я уверена, никакой слабости не было.
Ивар ощутил, как заливается краской. Все же хорошо, что было достаточно темно, чтобы скрыть это. И хорошо, что он так пьян, иначе провалился бы сквозь землю от стыда — каким бы невозможным это ни казалось. Ивар приподнялся на руках и еще сильнее вжался спиной в изножье кровати. На Ангрбоду он старался не смотреть.
— Это потому что… мы с тобой не начинали… заниматься любовью, — попытался объяснить он. Оставалось лишь надеяться, что она поняла, о чем речь.
Ангрбода устало прикрыла глаза руками, вздохнула, а потом провела ими по волосам, касаясь пальцами вплетенных в косы перьев, которые при этом легонько затрепетали.
— Послушай, Ивар, — начала она, взяв его лицо в свои ладони, и с теплотой посмотрела в глаза, — так не бывает. Если нет слабости, когда ты целуешь и обнимаешь девушку, значит, ты сможешь удовлетворить ее и в постели. И не только руками и ртом. Ты ведь доставляешь себе удовольствие, когда бываешь один, верно?
Это было уж слишком! Даже когда братья разглагольствовали на такие темы, Ивар либо отмалчивался, либо поддевал их, не говоря о себе ни слова. Если же отпускали что-то в его сторону, то хорохорился или переводил разговор. А обсуждать такое с девушкой было и вовсе немыслимо.
Да, он удовлетворял себя — и часто. Но это ничего не значило. И попытка переспать с Маргретой это доказала.
Ивар схватил Ангрбоду за запястья и отдернул ее руки от своего лица.
— Ты ничего в этом не понимаешь! — зло прошипел он, глядя на нее.
— Мне кажется, я понимаю в этом побольше твоего, — мягко улыбнулась она. Высвободив свои руки, она взяла бутыль и приложилась к горлышку, а потом протянула ее Ивару. — Давай поговорим.
— Не о чем тут разговаривать, — отрезал он.
Ангрбода села рядом, тоже привалившись спиной к изножью кровати. Ее плечо касалось плеча Ивара. Это и раздражало, и было приятно одновременно. Свечи сгорели наполовину и основательно закапали жиром крышку сундука. В комнате стало немного темнее, но почему-то уютнее.
— Ты пробовал переспать с девушкой всего однажды? — спросила Ангрбода.
Ивар, помедлив, кивнул. Она, не отрываясь, смотрела на пламя, но он был уверен, что его движение она заметила.
— С Маргретой, — зачем-то добавил он. — Это было с Маргретой.
— Я догадывалась.
Ивар удивленно посмотрел на Ангрбоду. Она повернула в его сторону голову, но ее взгляд, как это часто бывало, проходил сквозь него.
— Четыре брата-гнома и золотое ожерелье, — напомнила она.
Ивар раздраженно мотнул головой.
— Я не хотел тогда, чтобы так вышло.
— Знаю.
Она взяла из его рук бутыль и отхлебнула эля.
— Ты сильно волновался? — снова спросила она. И, отдав бутыль, уточнила: — С Маргретой.
Ивар промолчал. Просто забрал бутыль и тоже выпил. Еще недавно казалось, что он ужасно пьян, но от таких разговоров протрезвел в момент.
— Она была сверху? — задала Ангрбода следующий вопрос. Очевидно, ответ на прошлый она знала и так.
Ивар прикрыл глаза. С Маргретой у них долго ничего не получалось, пока он не разозлился и не подмял ее под себя. Он облапал ее жестко и постыдно — за грудь, за зад, между ног. В тот момент невыносимо хотелось отыграться, завладеть ее телом хотя бы так. Маргрета пищала и пыталась вырваться, но Ивар держал ее крепко, а ее сопротивление только сильней заводило, окрашивало каждое его прикосновение в особые краски, которые доставляли что-то вроде удовольствия.
Когда член стал тверже, Ивар удивился сам. И постарался вставить его побыстрей Маргрете между ног, но так долго возился, что Маргрета не выдержала и, несмотря на испуг и отвращение, принялась помогать. Наверно, решила, что чем быстрее все закончится, тем лучше для нее.
Ивар много раз видел, как это делали братья, а иногда даже удавалось подглядеть и за другими парнями. И даже обрадовался, что возьмет женщину вот так, сверху, как настоящий мужчина. Но оказалось, что все было просто лишь со стороны. Или — для тех, у кого было все в порядке с ногами. Ивар пыхтел, поднимался на руках и снова заваливался на Маргрету, кости его худых бедер впивались ей в живот, она хныкала и жалобно скулила. Если поначалу член хотя бы немного затвердел, то под конец размяк окончательно и бесповоротно. Ивар завалился на постель рядом с Маргретой, а она принялась оправдываться и уверять, что причина не в ней.