— Это ваше загадочное «тогда» позволяет надеяться на то, что сейчас всё иначе? — спросила она и снова опустила голову в газетные вырезки. Вокруг её глаз появились едва заметные лукавые лучики.
— Теперь да, — уверенно сказал Лев, — только не спрашивайте меня ни о чём, я и сам ещё не разобрался в себе.
Вороновский возвращался обратно. Попрощавшись с Еленой, Кристиной и маленькой Джейн, напившись чаю с пирожными и переговорив с семьёй Натаныча, он ощутил, будто судьба дала ему удивительный шанс пообщаться со старым другом снова.
Провожая Вороновского, Елена говорила о всяких милых пустяках, а когда автобус Льва уже подъезжал к остановке, вдруг взяла его за руку и уверенно произнесла:
— Никогда не перетрясайте то, что вам поистине дорого, пытаясь расставить что-то на свои места, жизнь и без вас прекрасно справится с этой задачей, поверьте мне, Лёвушка.
Маришка смотрела через стекло кухонного окна на улицу. Гришка, Андрейка и Юлька Радуга играли в прятки. Они по очереди подходили к дверям старого покосившегося от времени гаража, закрывали ладошками глаза и громко считали до ста.
По большому счёту, прятаться во дворе было негде, разве что за самим гаражом или в зарослях кустарника, окружавшего палисадник соседнего дома. Густые зелёные посадки были не чем иным, как коротко постриженными деревцами ясеня.
Каждое лето, приблизительно в середине июля, присылали садовника с острыми длинными ножницами на большущей деревянной ручке. Недолго думая, он оболванивал молодые деревца почти под ноль, не оставляя им никакого шанса стать когда-нибудь настоящими полноценными деревьями. Может быть, так было предусмотрено планом озеленения города, чтобы около подъездов произрастали кусты, а не деревья, но иногда смешно было видеть маленькие слабые листики на толстом искривлённом стволе старого дерева.
Увидев, что мальчишки пошли во двор Юльки, Маришка отошла от окна и, поёжившись, отправилась обратно в постель. Доктор был прав, кризис уже миновал, но чувствовала она себя неважно. Последствия высокой температуры давали знать: она была настолько слаба, что передвигалась по квартире, всё больше держась за стены рукой. По временам её бил сильный кашель, выворачивающий все мышцы наизнанку и доводящий до слёз и полного изнеможения. Откашлявшись, она подолгу сидела на стуле, стараясь вдыхать воздух небольшими порциями, чтобы не чувствовать боли в ободранной носоглотке.
Очень болели рёбра спины, особенно снизу. Наверное, это была даже не рёберная боль, просто уставшие от постоянного напряжения мышцы больше не могли выдерживать такой нагрузки.
Но всё же дела шли на поправку. Послушавшись совета мудрого доктора, Виолетта пулей слетала в аптеку, закупив всё, что было указано в списке. Расчертив лист на дни и часы, она вписала в каждую клетку лекарство, которое полагалось принять по плану. Таблеток и микстур было столько, что по временам Маришке казалось, будто она может не есть вовсе, ей будет вполне достаточно того, что она уже проглотила по указанию доктора.
Может быть, таблетки, может быть, крепкий организм, но скорее и то и другое повлияли на процесс выздоровления в равной степени благотворно. Не прошло и двух суток с тех пор, как Маришка лежала в бессознательном состоянии, как температура спала, почти придя в норму. Кашель бил так же сильно, но это происходило теперь значительно реже, только коленки всё так же дрожали от слабости, да на висках после очередного приступа выступали капли ледяного пота.
Наверное, она поправлялась бы быстрее, но одна и та же мысль не давала ей покоя, отбирая последние силы: мобильник молчал, от Льва не было никаких известий, словно он поехал не в цивилизованную страну, а на территорию дикарей, не исследованную до его приезда ни одним человеком.
То, что Лев мог не звонить ей несколько суток кряду, Маришке не приходило даже на ум: такого просто не могло быть. Если бы с ним что-нибудь случилось, то ведь человек не иголка, уже сто раз позвонили бы — или из гостиницы, или из посольства, хоть откуда-то, но известия должны были прийти. Подумав, что сотовый мог просто поломаться, Маришка позвонила оператору телефонной сети, но тот ответил, что такой справки дать не может.
Автоматический женский голос, записанный на плёнку, раз за разом отвечал, что абонент недоступен и на двух языках упрашивал позвонить позже. Тонкий внутренний голосок шептал, что даже если мобильник по каким-то причинам вышел из строя, то Лев мог бы перезвонить и не с него, а, например, из своего номера, но она гнала эти мысли прочь, предпочитая находиться в неведении. Действительно, измучив себя подозрениями, она ничего не изменит, а только добьётся того, что разболеется снова. Нужно подождать всего два дня, это, в конце-то концов, не так уж и много. Через два дня Лев вернётся в Москву, и — она была просто в этом убеждена — всё разъяснится простым и понятным образом.