— Идите уж отсюда, дайте покой!
Однако, когда дверь за посетительницами закрылась, Анна Ильинична не легла. Напротив, она оживилась, на лице ее проступило какое-то лихорадочное нетерпение. Она переоделась в темный брючный костюм и вызвала горничную.
Когда та появилась, Анна Ильинична проговорила строго:
— Милочка, ты умеешь держать язык за зубами?
— Это моя работа, — ответила девушка без удивления.
— Отлично. И я тебе за это хорошо заплачу.
— Слушаю вас.
— Здесь ведь есть запасной выход, только для персонала?
— Конечно.
— Так вот, милочка, вызови мне такси, причем чтобы оно подъехало к этому запасному выходу…
— Нет проблем.
— А если меня в ближайшие два-три часа кто-то будет спрашивать, безразлично кто, говори, что я отдыхаю у себя в номере и просила меня ни в коем случае не беспокоить. И чтобы ни для кого никаких исключений! Все понятно?
— Абсолютно понятно.
— Ну и отлично, милочка. И вот тебе за такую понятливость… — она протянула девушке крупную купюру.
Однако, едва горничная вышла, в номер Анны Ильиничны снова постучали.
— Ты что-то забыла? — недовольным голосом проговорила женщина. Она решила, что стучит горничная.
Но дверь открылась, и в комнату вошел сухопарый пожилой человек в аккуратно выглаженном, хотя и заметно поношенном костюме, вышедшем из моды лет двадцать назад.
— Ах, Рома, это ты! — Анна Ильинична демонстративно взглянула на часы. — Вообще-то я спешу…
— Ты же сама просила зайти. Впрочем, если тебе и правда некогда, я не буду навязываться…
— Нет, раз уж ты пришел… вы ведь с Колей были друзьями, очень близкими друзьями!
— Это правда… мы с ним со школы… за одной партой сидели… — Взгляд Романа Андреевича затуманился.
— Да, Ромочка, да… сколько лет прошло… — Анна Ильинична похлопала гостя по руке, — и как быстро прошли эти годы… ты, кстати, очень неплохо выглядишь. Для своего возраста.
— Ты тоже.
— Ох, не надо мне льстить! Я на такую грубую лесть давно уже не ведусь. У меня, знаешь ли, есть зеркало!
— Нет, это правда…
— Кстати, насчет правды. — Анна Ильинична быстро и внимательно взглянула на мужчину. — Какая кошка пробежала тогда между тобой и Николаем?
— О чем ты?
— Ведь вы за несколько месяцев до нашей… до нашего отъезда перестали общаться. Как будто оборвали все связи.
— Что ты говоришь? Честно говоря, я не помню… — Роман Андреевич невольно отвел взгляд. — Наверное, у нас просто была настолько разная жизнь, что не о чем стало говорить. Пропали все точки соприкосновения… Нет, не помню.
— Не помнишь? Ну, в нашем возрасте это неудивительно. Ладно, не помнишь и не помнишь. Зато я помню, что Коля хотел подарить тебе одну вещицу… он говорил, что ты ее очень хотел иметь. Думаю, что тебе будет приятно получить ее на память о старом друге.
— Вещицу? — переспросил Роман Андреевич заинтересованно. — Ты говоришь о…
— Да вот она! — Анна Ильинична выдвинула ящик туалетного столика, достала оттуда большой конверт из плотной желтоватой бумаги и протянула его посетителю.
Тот взял конверт с недоверчивой радостью:
— Неужели это то, о чем я думаю?
— А ты сам посмотри! Лучше, как говорится, один раз увидеть…
Роман Андреевич достал из кармана кожаный очечник, вынул из него очки, надел их и только после этого открыл конверт и взглянул на его содержимое.
Это был аккуратно вложенный в тонкий пластиковый файл лист пожелтевшей от времени бумаги, покрытой выцветшими от времени зеленоватыми чернилами. Почерк был аккуратный, старательный, но многие буквы незнакомые, орфография старинная, давно забытая. Внизу листа стояла размашистая подпись с завитком на конце и расплывшаяся сургучная печать.
Роман Андреевич поправил очки и начал негромко читать:
— «Мы, Божьей милостью государь, царь и великий князь Деметриус Первый…» Это оно… — проговорил мужчина дрожащим от волнения голосом, прервав чтение. — То самое письмо… единственное собственноручное письмо Лжедмитрия Первого…
— Тебе виднее! — Анна Ильинична улыбнулась уголками губ.
— Я не знал, что оно было у Николая… он тогда советовался со мной, купить ли его, но потом вроде бы отбросил эту идею… Значит, все-таки купил…
— Ну, ты рад?
— Но оно бесценно! Ты и правда хочешь мне его отдать?
— Что я хочу — дело десятое. Важно, что этого хотел Николай, мой Коля. А для меня его желание — закон.
— Ты не представляешь, как это для меня важно… я так благодарен тебе…
— Ну вот и хорошо. Делать добрые дела приятно. А теперь извини, меня и правда ждут…