— Ну, вот еще, не ходить! Зря я, что ли, с Райкой Саватеевой сменами поменялась? У нее мужик из командировки вернулся, а ей в ночную идти! Говорит, если ее дома не будет, он обязательно по бабам побежит! А то и домой какую-нибудь приведет. Так что как раз удачно вышло, успеем мы к тете Ане зайти!
— Какая она нам тетя? — фыркнула Мария. — Мы ей не родня, это дядя Коля покойный родственником считался.
— Считался? — Татьяна провела неудачную линию, чертыхнулась и бросила карандаш. — Да какая он нам родня! Как в деревне баба Катя говорила — наш плетень горел, а ихний дед задницу грел! Тоже мне, осчастливил, облагодетельствовал, взял мать в прислуги. Лет пятнадцать мать на него горбатилась, все придирки его жены сносила, а что получила взамен?
— Ну, деньги он ей платил по тем временам хорошие, жила на всем готовом, на еду не тратилась, хозяйка хоть и вредная, а кой-какую одежду нам отдавала.
— Ага, обноски всякие!
— Ну, Танька, ты даешь! Сама за шмотки импортные готова была в ножки ей кланяться! А помнишь, как мы с тобой из-за кофточки подрались?
— Помню, и кофту изорвали, никому она не досталась, — хмуро ответила Татьяна.
— И зря ты на дядьку покойного злишься, все-таки вытащил он нас из деревни. Там бы мы как жили? Папаша вечно пьяный, он и дом-то по пьянке поджег, заснул с папиросой. И Жулька сгорела…
— Вечно ты эту пустолайку вспоминаешь! Тьфу на нее!
— А я знаю, отчего ты из деревни уезжать не хотела, — после некоторого молчания сказала Мария, — все Вовку Шушлякова забыть не могла. Видела я, как ты к нему ночами на сеновал лазала. А потом к бабке Алене бегала, чтобы выкидыш вызвать.
— Ну да, дала бабка травки какой-то, все и вышло… — неохотно призналась Татьяна. — А с Вовкой у нас любовь была с четырнадцати лет, я, может, если бы в деревне осталась, замуж бы за него вышла! Другую бы жизнь прожила!
— Да ладно, его в армию забрали, он с тех пор и глаз в деревню не казал! В городе все же лучше, чем в деревне в навозе ковыряться, коровам хвосты вертеть.
— Да чем лучше? — Татьяна снова схватила карандаш. — Как мы жили? Сначала в общежитии при фабрике шесть девок в комнате. Потом, когда хозяева смотались, маманьку чуть не на улицу выбросили!
— А вот не ври! Дом сгорел, и оказалось, что дядя Коля маме квартиру однокомнатную выбил перед отъездом.
— Ага, халупу эту несчастную, где мы сейчас живем? — Татьяна снова в сердцах бросила карандаш. — Как мать парализовало, так мы сюда переехали. Ты вспомни еще, когда мы втроем тут помещались! Друг у друга на голове! Мать стонет, запах от нее жуткий, окна открыть нельзя — ей сквозняки вредны… А потом, как мать похоронили, ну что это за жизнь в однушке-то. Мужика не приведешь…
— Тебе лишь бы мужика привести! — Мария наконец потеряла терпение. — Как начала в четырнадцать лет — так остановиться не можешь, маманька, может, из-за этого и в могилу раньше времени сошла! Сколько ей крови попортили жены твоих хахалей!
— Да где же я неженатых-то возьму? — искренне удивилась Татьяна. — Как кто поприличнее — так обязательно с хомутом на шее! Ладно, идем к хозяйке бывшей! Может, она раздобрится и кой-какое жилье нам отпишет! У нее, говорят, денег — куры не клюют. А куда ей? Оставить некому, а с собой в могилу не унесешь…
— Ну не знаю… — Мария с сомнением поджала губы. — С чего это ей вдруг нам такие подарки делать? Мы ей никто, и маманьку она всегда не любила…
Эльвира вошла в большую комнату, которая в этом номере исполняла роль гостиной, и быстро, незаметно огляделась. Ей показалось, что номер шикарный: в глаза так и бьет позолота и дорогая обивка на мебели. Да, вот если бы в таком номере они встречались с… Нельзя произносить его имя даже в мыслях, он строго запретил. Шифруется, и приходится встречаться с ним не в приличной гостинице, а в какой-то задрипанной квартирке. Там пыльно, душно и вечно воняет бензином от соседней заправки. Словом, тот еще клоповник, который она же еще и оплачивает.
Эльвира мысленно вздохнула и придала лицу радостно-озабоченное выражение. Точнее, ей так казалось.
В углу все еще стояло несколько нераспакованных чемоданов, при виде которых Эльвира ощутила самую настоящую зависть. Вот зачем этой старухе, которая, считай, уже одной ногой в могиле, такое богатство?
Старуха смотрела на нее выжидательно.
— Тетя Аня, — проговорила Эльвира прочувствованно, — я пришла, чтобы сказать вам — мы с Михаилом так рады вашему возвращению… так рады… на свете нет ничего важнее семейных уз!
— А где же Михаил? — Старуха демонстративно огляделась. — Что-то я его не вижу!